Внешне он был жалок, было видно, что он тяготился не сколько своим статусом подсудимого, а сколько статусом, которым теперь окружающие могли нарекать его родственников: «Враги народа, отец врага народа, мать врага народа».
Беридзе взглядом позвал меня подойти к клетке и чуть шёпотом спросил: «А нельзя побыстрее?».
– Нет, нельзя, – также шёпотом ответил я, – тут ещё какое дело, в общем, наказание будет ниже низшего, как и договаривались, но 7 лет не будет. Будет 9 лет или чуть больше.
– Да мне уже всё равно, сколько будет, 7 или 9 лет, мне безразлично… Один х.. явно я не «выгребу».
– Прошу всех встать! Суд идёт! – громко прозвучало из уст помощника судьи.
На этот раз Беридзе не забыл встать и осмотрел зал, а вернее посмотрел в сторону скамейки для слушателей. Деда там не было, мать, отец, бабушка, брат пришёл, Маша тоже, как и обещала, пришла, а деда не было.
«Проклял дед», – подумал про себя Георгий. С дедом они были особенно близки, и Георгий часто думал, что дед его любит больше, чем всех других внуков. Да и сам Георгий любил своего деда больше, чем кого бы то ни было.
Ещё бы, дед прошёл Афганистан, воевал в первой Чеченской, был награждён множеством наград, не раз и не два получал поздравительные телеграммы из Москвы и был примером для подрастающего поколения, часто выступал перед школьниками на всевозможных патриотических праздниках, обращая внимание на себя не только количеством и блеском медалей, но и своей выправкой и манерой разговора.
Слёзы и завывания бабушки также терзали душу Беридзе, как и отсутствие деда. Бабушка начала плакать всё громче и громче, и её вой начал действовать судье Смальцову на нервы.
– Так, гражданка, вам, если плохо, то вы, пожалуйста, выйдите. Мешаете работать, – обратился Александр Николаевич в сторону скамьи слушателей.
– Извините, извините. Я успокоюсь, буквально 5 секунд, – прекращая плакать, ответила старушка, вытирая слёзы белым платком.
– Мы можем прерваться на 5 минут, помощник вам воды принесёт, если хотите?
– Нет, не нужно… Я уже всё успокоилась, спасибо большое, – садясь на скамью и продолжая вытирать слёзы, чуть всхлипывая, ответила старушка.
Сам процесс Беридзе особо не понимал, отвечал на вопросы судьи односложно: вину признаю, раскаиваюсь, прошу строго не наказывать, ходатайство адвоката о назначении наказания ниже низшего предела поддерживаю, обвинительное заключение читал, замечаний к его содержанию не имею, само заключение получил за 14 дней до даты суда, его изучил подробно.
В момент, когда к столу свидетелей подошла Мария, Беридзе внутренне дрогнул. «Он тут, за решёткой, а она нет, вернее нет, теперь уже они там. И не увидят они его уже не 7 лет, а все 9. И, стало быть, дочку он на 1 сентября в школу не отведёт и не заберёт. Да и захочет ли с ним эта дочка общаться? И почему вдруг дочка, может, там мальчик будет?» – мысли вихрем кружились в голове у Беридзе.