– Ну, раз тебе не нравится, – потянула Лина, освобождая голову от ненавистного пучка, – Монашка и лондонский повеса, то…. Давай поиграем с циклопом.
Макс удивлённо посмотрел на девушку, по её взгляду понял, что его дружка только что называли одноглазым чудищем…
Лина стала, прижимаясь к мужчине.
– Предлагаю, перейти в ванну, помыться… Мы в пене, мыльные, скользкие, жаркие…
Воропаев покачал головой, возбуждаясь только от одного игривого тона Лины. До ванны он не дотянет.
Через минуту, по комнате были разбросаны вещи, а Макс, снова повалил Снегелину на кровать, устраиваясь между её бёдер.
– А я ведь, – погружаюсь в тёплое, скользкое лоно, – Хотел нежно, медленно, с чувством, – Выдавливал он слова, между чертовски сладкими толчками.
– Потом, – выдохнула Лина, царапая спину Макса, – Арбайтен, Воропаев, Арбайтен!
Снегелина
«Ночь. Улица. Фонарь. Аптека», – в голове стучали строки из стихотворения Блока. Только вот у меня «Ночь. Квартира. Толчок. Аптечка».
Я сидела на белом друге, а не головой в нём, и старалась не разреветься. Макс промывал мне ногу перекисью, одновременно дуя на рану. Ночью, когда мы уже спали и видели сны, я проснулась от сильного грохота. В сердце закололо, да и как-то плохо стало. И нет бы, разбудить Макса, я в ночи пустой, с фонариком на телефоне пошла смотреть. На кухню. Собственно, упал настенный шкафчик с посудой. Всё побилось, а я наступила на осколок. Я не заорала… А стала ругаться по-французски. Громко, со вставками из русского мата. Испугалась я знатно, особенно, когда увидела кровь. После неё мне вообще дурно стало.
Макс услышал мои «речи» появился нагишом на кухне и включил свет. Сначала он молчал, потом подхватил меня на руки и потащил в туалет, усадил на толчок и стал знахарить. Почему туалет? Не знаю, может не желал, чтобы не заляпала полы.
– Вот нельзя было меня разбудить? – тихо ругался он, – Вот зачем потащилась одна? А если бы это была не посуда?
– На тебя охотятся лихие бандиты из девяностых?
– Ни капли не смешно, – выдавил Воропаев, – Сейчас будет жечь. Обеззаразим, помажем мазью и спать. А завтра… Выходной у тебя.
Спорить я не стала, потому что было больно. Решила посмотреть, как нога будет вести себя утром. В любом случае, на работе надо сидеть, а не наяривать круги по стадиону. Главное, чтоб меня транспортировали…
– Ай! – захныкала я.
Подули, поцеловали.
– Не хочешь… Воспользоваться комнатой?
– Нет, спасибо. Не настолько испугалась, – съюморила я.
Вздохнул. Понёс в спальню.
– Возможно, рана будет ныть. Она небольшая, но всё равно…
Положили на кровать, легли рядом и укрыли удеялком.