Роман обладал первым, вследствие чего справедливо рассчитывал на второе, даже вопреки взглядам своего консервативного отца – Седрика Бальдуина. Отец Романа является миллиардером и занимает почётное место в 20-ке самых богатых людей планеты во всех списках.
Самого Романа никогда не влекли деньги его отца. По крайней мере, то, на что их тратил Седрик. Его отец был сторонником «рабочих денег» и потому почти весь его капитал был вложен в какие-либо сферы. Даже сам Седрик не знал, сколько именно средств у него имеется. Однако он всегда с гордостью говорил, что цифра, указанная в вышеуказанных списках богатейших людей, приуменьшена в 10, как минимум, раз.
Роману иногда приходили в голову мысли о том, чтобы он сделал с подобными деньгами. Почти всегда ответ сходился к уютному домику у Средиземного моря, огромному количеству холстов, красок и остальную сумму Роман, без особых сомнений, пускал на благотворительность, помощь молодым деятелям искусства… Таким, как он.
Однако этим днём его фантазии из размазанных на полотне образов обрели вполне реальную плоть и кровь. Роману, убирающему блокнот в карман, позвонил неизвестный номер. Звонящий представился нотариусом его отца и сообщил о недавней кончине Седрика.
Утро следующего дня выдалось мрачным. Пейзажи, открывающиеся из окна квартиры, принадлежавшей Роману, были типичными для Лондона: дождь, тучи, прохожие с зонтиками… Но сегодня эта погода особенно соответствовала состоянию души самого Романа. Пускай они с отцом часто вступали в конфликт, высказывались резко, но как бы то ни было, Роман любил его. Вчера он, возвращаясь домой, думал о том, как резко всё может поменяться в человеческой жизни. Ещё минуту назад у него были мечты, планы, отец… А уже спустя один телефонный звонок тоска, переживания и… Одиночество. Да, он и так жил один, ведь отец проживал в Париже, а мать умерла, когда ему было 5 лет… Однако ощущение одиночества всё равно никогда не накатывало на него так, как в те секунды, минуты, часы… Да, отца не было рядом, но Роман знал, что пусть он там, где-то за Ла-Маншем, за сотню километров от него, но он есть. И пусть он далеко, но рядом. Сейчас же его не было ни за сотню, ни за тысячу, ни за миллион километров от юного художника.
Вернувшись вчера домой, Роман сшиб с холста ранее рисующийся им натюрморт из цветов и кубов-градиентов, и стал чертить чёрную, парящую над лежащим в руинах, но стоящим в целостности, городе, птицу. У неё были длинные опущенные, как у мертвеца, лапы, а крылья были расправлены, как будто она не летит, а падает. Большого полуорла, полустервятника окружали серые грозовые тучи, сквозь которые, казалось, светило солнце, но стоило присмотреться, как оно тут же исчезало и единственное, что оставалось на небе помимо туч и птицы были крохотные, едва различимые, капли дождя. Они виднелись лишь в небесах, это давало понять о том, что небесная вода ещё не обрушилась на неживой, но и не мёртвый город, а лишь только что выступила на сером небе…