Я собрал их вновь в узкую стопку, и задал главный вопрос.
Далее следовало достать единственную карту.
Правая рука водила над веером в поисках, чувствуя, ощущая тепло и холод каждого уголка. Но в глаза бросилась одна карта, и рука, забыв про мнимые ощущения, повиновалась и выпустила ее из колоды. Тогда запульсировали от волнения ладони.
Она лежала на столе.
Я прикоснулся к ее рубашке – палец обдало жаром – и перевернул на ответ.
Из карты на меня смотрел дьявол.
Значение той карты мне неизвестно до сих пор, но три дня, что последовали за ней, я полагал, что это было мое будущее. Я становился темнее с каждым днем, эго же мое разрасталось и выходило за переделы не только деревни, но и всего замерзшего моря. Та карта предупреждала меня и давала совет: единственный шанс спастись – стать лучше. И я начал менять себя. Корил за каждую ироничную мысль, за злость и зависть, за нетерпимость. Я пытался смотреть на рыбаков самыми светлыми глазами, меньше говорил грубостей и язвительных шуток, и оттого замолк насовсем. Я так хотел исправиться! Нет, я так не хотел умирать!
Но сейчас я знаю, что должен был погибнуть. Что встретился с Дьяволом лишь затем, чтобы отыскать ее.
Высоко поет южная нибесейка, близко и ясно доносится звук. Где же ты, крохотная, с синими перьями? Ищу тебя по ветвям, стучащим мне в окно. Открываю двери, всматриваюсь. Откуда ж доносишься ты? По стволам, по кончикам тонких пальцев, по листьям в скорлупке ты прячешься, как всегда. Я же, также, как прежде, ищу тебя взглядом. Но ты невидима, будто нет тебя вовсе. Будто не птица ты, а один лишь звук. Или может поют так деревья? Так говорят они, а я пытаюсь понять. Не понимаю вас! Не знаю вашего языка! Где же все-таки ты, нибесейка?
Уже несколько лет здесь, на пристани, вынимаю желудки белой рыбы и бросаю в ведро. Боюсь и бью себя по щекам, заставляя быть храбрым. Встаю, чтоб увидеть все то же белое небо, иду к краю суши, чтоб увидеть закатную полосу солнца. Это все, что есть у меня: полоса, что тучи открывают на пару минут, и лед, но он тает. И больше не выйти, ловушка! Они берут меня в море все реже, мне все более тошно. Качает лодку, усыпляя меня, я просыпаюсь уж брошенным на камнях, как ненужная сеть.
Любое лицо появляется здесь незамеченным. Любой человек исчезает бесследно. Но ее приход я почувствовал еще там, на камнях. Внутри мои веки вспыхнули красным, и небо, так долго скрывавшееся за белой стеной, сквозь щелки век проскользнуло глубже. Я вскочил на ноги, я вдохнул заново и впервые увидел слепящий полуденный свет. Спустя много дней я узнаю, что солнце, навещавшее нашу дыру каждый день, принесла она. Но пока – я лишь увижу ее впервые.