Воспоминаешь – всегда другого…
Фридрих любил спорить с алкоголиком Василием, борцом за нравственность, тот яро выступал против абортов. Они вместе присутствовали на одних и тех же лекциях, когда Фриц получал философское образование. Правда, Василию доводилось усваивать материал лишь тогда, когда он мыл полы неподалеку (он работал уборщиком). Пользуясь случаем, он останавливался за дверью, и прислонив ухо к двери, внимательно выслушивал лектора. Если учеба на философском обыкновенно делает всех скептиками – в отношении всего, будь то нравственность или религия, то Василий, будучи каким не каким но студентом, остался верен понятию долга. Впоследствии их с Фридрихом свела судьба – видно, во всем оказалась виновата философия, ведь какой здоровый человек посвятит себя моряцкой жизни, но не в море?
Спорили они на тему абортов. Василий говорил прямо: что эмбрион это тоже человек. Почему человек? Потому что станет человеком. Фридрих ударялся в атомистику, он говорил так: как это десять атомов могут быть двадцатью атомами? Друг друга они не понимали, и спор обыкновенно заканчивался тем, что каждый оставался при своем мнении. Эмбрион для Василия был по-прежнему человеком, а для Фридриха – кучкой атомов. Хоть Фридрих и был солипсистом, вернее, был он им не по своей воле, а вследствие каких-то проблем с головой, тем не менее, в спорах он предпочитал быть материалистом.
«Вспоминаешь – не употреблять …» – так избавиться думал Фридрих, когда странного какого-то стараться мальчугана, – «надо было то-то от этого «я»… в последнее констатировать на него про себя «он», или вообще похожего вспоминал время всегда другого местоимений, и какие-то слова состояния… наблюдается то-то, и говорить …».
Да и этот, не имеет, возникающий действительно, , что каким-то мутным никакого отношения голове мальчуган казалось, был что он в к Фридриху.
Жизнь практически полностью погрузилась в сферу бессознательного, дальше – только психдиспансер.
– Эй! Эй! Ну чего! Просыпайся! – потрепал по щекам его гоблин-извозчик.
Очнувшись, он посмотрел по сторонам, и увидел, что едет в телеге, запряженной ослом, а рядом с ним сидят гоблины.
– Ну что, слышал ты хоть про штатную разработку Василий-1. Говорят, что он когда-то человеком был, а теперь у него по вискам вмонтировано по мануальному объективу. Один – широкоугольный, а другой – теле.
– Не только слышал, но и видел, даже сам лично участвовал в его пробном погружении. Только, коллега, у меня одно замечание. Объективы у него не мануальные, а нефиксированные, для полифункциональности, так сказать. Один объектив, на левом виске – захватывает весь спектр крайне малых фокусных расстояний, а на правом виске – наоборот – от средних расстояний до поразительно длинных.