Я подобрал мобильный. На экране появилась трещина, однако, к счастью, телефон по-прежнему работал, разве что вызов, разумеется, завершился по желанию собеседника. Проявил неуважение к этому придирчивому гаду… Как бы чего не вышло… Но оно того, без сомнений, стоило…
– А давай, – предложила Лида, спрятав фотокамеру в сумку, – вы посидите вот там, на скамейке, пока я сбегаю в кондитерскую, куплю эклеров. Папа расскажет тебе про сфинксов! Только не пугай ее, – вполголоса добавила она, следом чмокнула в макушку Софу.
Ее идея пришлась по душе всем, особенно упоминанием эклеров, так что Лида пошла налево, вдоль набережной, а я с Софой пересек по «зебре» проезжую часть и вошел в еще не лишившийся зелени скверик. Он был безлюден, но отсутствие бесед прохожих с лихвой возмещали тревожно шумящие кроны, далекие, пышные, темные – злые?.. Большой фонтан вдали работал, так что я подвел дочку к первой же скамейке, чтобы Софа даже не думала подходить к ледяной воде, питающей шальными брызгами терракотовый песок. Мое личное сокровище подлезло мне под руку, словно Софе опять было лет пять, и вместе, обнявшись, мы поудобнее устроились на холодной скамье.
– Когда я был совсем еще маленьким, у нас была собака…
– Рыжая? – в нетерпении перебила Софья.
– Нет, рыжая появилась позже – когда мне исполнилось лет пять, быть может. А в три года была черно-белая колли. Я не помню его самого, знаю только по сохранившимся снимкам да по рассказам твоей бабушки. И все, что ты услышишь далее, я узнал тоже от нее.
Софа поджала ноги, будто мы отдыхали не в парке, а дома на диване; облокотилась на мои колени, готовая внимать.
– В то время мои родители еще не знали, что фотографироваться со сфинксами – очень дурная примета. Так что взяв точно такой же пленочный фотоаппарат, какой мы нашли (возможно даже, это он и есть), мы – я, Одрин, твои бабушка и дедушка – отправились фотографироваться. Везде, без разбору! У каких-то оградок, на качелях, тоже у спуска к воде – и у сфинкса. На всех снимках у такой статуи я стоял рядом с Одрином. Пса никто не звал в кадр, он сам держался подле меня, словно сторожевая собака, получившая приказ во что бы то ни стало охранять цель. И день прошел отлично, уйма приятных воспоминаний!.. Но вскоре взрослому, не старому, псу стало плохо. Непонятно было, чем он заболел, что случилось: он просто угасал, с каждым днем Одрину становилось все хуже и хуже… Тогда родители были в отъезде, об Одрине заботилась моя тетя и… в итоге отправила им телеграмму: «Собака умерла»…
Софа печально вздохнула, нахмурилась в недоумении на секунду.