Так давно это было, а память все не стирала последнюю птичью трель. Топор в руках сменился скальпелем. Сотни грудных клеток разомкнул, сотни птиц умирали в его ладонях. И вот теперь в награду за ожидание пришла эта девочка с поющим сердцем.
****
– Откуда у тебя ключи от моего дома?
– От дома? Твоего дома? Мне дал их отец. А как они попали к нему – я не знаю.
– Я думаю, он просто забыл их вернуть. Можешь оставить их и себе.
– А ты помнишь дорогу к дому?
– Да. Но там уже ничего нет. Все сгорело. И от дома остались только ключи… Твой отец скорее всего нашел их на пепелище. Я помню дорогу. Со мной ты не потеряешься. Но путь туда неблизкий – три дня. Тебе он и вовсе может показаться бесконечным.
****
Ветер треплет ее волосы, срывая с кожи легкий жар. Мы поднялись на поверхность, наверное, уже больше часа назад. Она замерла как бронзовая статуэтка. Ждет. «Умеешь ли ты – ждать? Что ты вообще можешь? Я по сути остался там в допожарном мире. Здесь только вскрываю пустоту грудных клеток. А ты? Твоя суть – в чем она? С каждым днем желание разомкнуть скорлупу твоего тела все сильнее. Но знаю – так нельзя. Это убьет ее. Нужно суметь дождаться, когда она сама захочет на свободу. Захочет ко мне».
Вокруг нас серый морской пейзаж. Галька, небо, волны – одним цветом. А воздух пахнет йодом. Как давно я не чувствовал этот запах.
– Пойдем, – я увлекаю ее к морю.
Море соленым поцелуем окатывает нас с головы до ног. И вкус его отвратителен. Наши тела качает вселенская колыбель. Я вижу, как она, почти ослепнув от соленого ветра, неловко подныривает под набегающие волны. Мы отплыли метров двадцать от берега. Еще немного и она покорится стихии. Я догоняю ее и разворачиваю обратно. Мы выплываем. Ветер слизывает капли воды с кожи. Я слышу, как захлебывается ее сердце. Холод бьет ее тело, но она, кажется, не замечает этого. Я крепко обнимаю ее за плечи. Неужели она все так принимает – легко? А когда я захочу забрать ее сердце, будет ли она так покорна?
«Холодно» – ее губы шепчут в мою ладонь. Страшно. Страшно. Страшно. Выбивает сердце дробь по коже. Как тогда? Да…
Она отстраняется от меня и бежит к туннелю. Спотыкается и падает. Мгновение – и я уже рядом. Удивленно смотрит то на меня, то на разбитую ногу. Из раны обильно сочится кровь.
– Сильно разбила…
– Пойдем.
– Я раньше не падала. Никогда.
– Пойдем.
Я беру ее на руки и молча иду к туннелю. Ее кровь сочится по моим рукам. Я чувствую кожей дрожь ее пальцев. А где-то глубоко внутри бьется сердце. Я сжимаю ее тело крепче. Пора…
****
Подбородком опираюсь на твое плечо. Ладони, дрожа, обнимают ребра. И тело теряет все стержни разом. Я бережно кладу тебя на стол. Ослепительный свет лампы обжигает прозрачность кожи. Уверенными отточенными движениями беру нож и вскрываю грудную клетку. В раскрытом теле бьется птица с красным оперением, опутанная нитями вен и артерий. Птица поднимает голову и, ослепленная, удивленно смотрит на меня. Она боится. Я начинаю выпутывать ее из хитросплетений сосудов. Когда подрезаю особенно сложные узлы скальпелем, птица вздрагивает и хочет спрятаться от моих рук. Вот наконец-то последний узел распутан. Откладываю инструменты в сторону и осторожно беру ее в ладони. Согревая своим дыханием, вправляю выбитые суставы, разглаживаю перья.