Я сидел слушал и не мог во все это поверить. Словно они рассказывали про другого какого-то Ренди, ведь парень которого я знал, любил эту жизнь, любил себя и улыбался чаще чем кто-либо. Во всяком случае в университетские года. А еще шарлотка была безвкусной и лишенной сахара, мне кажется, мама Ренди просто забыла этот ингредиент, когда готовила ее.
Я не стал говорить это его родителям, но про себя думал. Видимо, когда он окончательно устал от внутренних противоречий, именно тогда и решил потолковать с мистером Remington 870 и тот дал один короткий ответ на все волновавшие его вопросы.
Так мы и сидели в полутьме, скрывающей слезы матери, багрово-красное лицо мистера Ти и дрожь моих побелевших рук, которые я прятал в карманах кофты.
*
Я заселился в скромного размера комнату с видом на маленький парк. Отель я выбрал первый попавшийся. Ровно на одну ночь. По описанию мистера Ти, я примерно представлял, где найти на кладбище могилу Ренди, но у меня просто не было эмоционального топлива, чтобы доехать туда сегодня. Мне хотелось забиться в угол и просто посидеть в тишине.
Остаток дня я пролежал на кровати, изучая потолок и стараясь ни о чем не думать и ни на чем не фокусироваться. Поборов желание выпить все запасы вина, я включил музыку. Песни нашей студенческой поры. Времен, когда мы сидели в моей комнате, полной дыма от марихуаны, и слушали кассетный магнитофон. Если песня была веселой Ренди мог и станцевать в центре комнаты, пластично кривляясь, а если грустной он мог и расплакаться.
Слушая сейчас песню Roxy Music «In Every Dream Home a Heartache», я чувствовал себя молодым и старым одновременно. Кажется, это проблема целого поколения: мы молоды и вместе с тем уже старики.
Мои ребра трещат по швам от мысли, что приедь я на пару месяцев раньше, Ренди был бы жив. Сейчас бы сидел передо мной и вспоминал бы как мы в Эббинге знатно удолбались под эту песню. А с этими воспоминаниями из его дурной блондинистой головы исчезли бы мысли о самоубийстве.
Ближе к двенадцати ночи я все-таки спустился в бар при отеле чтобы выпить бурбон и не сойти с ума. Я съел лениво приготовленный сэндвич с тунцом, запивая его чистым пятнадцатилетним бурбоном со льдом, будто это была какая-то газировка по типу sprite или 7up. Бармен смотрел на меня как на уравнение, которое он не в состояние решить.
*
Проснулся в 7 утра, как по будильнику. Это странно, потому что свежие простыни отелей и накрахмаленные подушки обычно действуют на меня обратным образом. За завтраком в полупустом ресторане я купил билет на вечерний рейс. Отчаянно хотелось домой. Хотелось покинуть этот городок, словно сделанный для игры в Барби. Можно было дождаться следующего дня и улететь прямым, но все мое естество кричало «беги, беги отсюда», в итоге на руках был рейс с одной 4х часовой пересадкой в городе со сложно произносимым названием, кажется Рейкьявик.