– Давно знаешь?
– Недавно, несколько дней всего.
– Вот значит, как. И что думаешь делать?
– Что за странный вопрос? Кать, почему ты мне ничего не сказала?
– А почему я должна была тебе об этом говорить? Ты свое отношение выразил ясно и недвусмысленно, поэтому я решила, что лучше тебе в жизни Даньки не участвовать.
– Как ты могла это решить в одиночку? Этот вопрос, наверное, обоих родителей касается? Как ты думаешь? Я очень сожалею о том, как поступил тогда с тобой. Я был пьян, хоть это не оправдание, знаю. Но я был настолько зол на тебя, что… Да я просто в ярости был! Я хотел извиниться перед тобой на следующий день, но ты не брала трубку, и нам так и не представилось больше случая поговорить.
– Извиниться? Ты действительно считаешь, что извинений было бы достаточно?
– Я не знаю. Нет, наверное. Но, что бы я ни сделал, о ребенке ты должна была мне сказать.
Димка очень напряжен, похоже, что этот вопрос его очень волнует. С чего бы это? Раньше мы не нужны были, а теперь вдруг понадобились. Странно. Очень странно.
Откровенно говоря, я сейчас плохо помню, что было после того, как мне пришло смс от Димы, в котором он отправлял меня на аборт. Я пребывала в каком-то сомнамбулическом состоянии, могла и телефон выключить, и просто забыть поставить его на зарядку. Так что может, он и не врет о том, что пытался мне позвонить. Но так ли важно это сейчас? Он сам отправил меня избавиться от ребенка, а теперь мне же высказывает претензии?
Жаль, что нельзя орать! Чтобы не напугать Даньку, приходится шипеть страшным нечеловеческим шепотом:
– Да ты не охренел ли, Ланге? Ты заявляешься спустя шесть лет, и начинаешь вещать о том, что я тебе что-то должна? Если я что-то и должна, то это спустить тебя с лестницы. Но я пока не в состоянии, к сожалению. Так что ты приходи недели через три. А если сама не смогу, то позову кого-нибудь в помощь. Вот и сочтемся. Раз должна, то надо отдавать, конечно. Впрочем, могу сейчас авансировать – имею непреодолимое желание воспользоваться костылем с целью, осуждаемой уголовным кодексом.
Он вдруг подлетает ко мне, хватает за плечи и начинает трясти:
– Катя, не зли меня! Моему сыну пять лет, а я ни сном, ни духом. Да, я сменил номер телефона, но ведь есть же соцсети, в конце концов. Есть общие знакомые. Сейчас при желании кого угодно можно разыскать.
– Да хватит меня трясти уже, придурок! Ребенка испугаешь, папаша недоделанный. Психику подлечи сперва, прежде чем к ребенку подходить.
Димка тут же отлетает обратно в кресло.
– Да, ты права, извини. Я не подумал, что Данька в соседней комнате. Не привык еще к мысли, что у меня сын есть. Взрослый почти. – Тут он снова выразительно, с осуждением, смотрит на меня.