Мадам вдруг злобно оскалилась.
– Лишите, тут делов-то на раз-два-три.
– Стерва ты, Паулина! – рявкнул я. – Ничего ты не понимаешь!
– А что понимать? – вполне натурально удивилась она. – Физиологический процесс, не более того. А если боитесь за репутацию, не стоит. Юрьеву невыгодно светить вашими особенностями. Так что, кроме нескольких доверенных лиц, никто знать ничего не будет. Они будут молчать, языка лишиться никому не хочется.
«Но ты-то будешь».
Сдержался, вслух сказал другое:
– Вы правы, Паулина. Раз подвязался, все сделаю в лучшем виде. Когда процедура?
Мадам судорожно вздохнула и выскользнула в коридор.
– Завтра в семь вечера. Затягивать нельзя, но и девушке нужно время, чтобы подготовиться. И помните, никаких стимуляторов.
Я кивнул закрывшейся двери.
– Вы правы, мадам. Тянуть незачем. И стимуляторов не будет. Все сам.
Вернулся к себе я не сразу, еще постоял в темноте, подумал. Вернее, попытался. Умных мыслей не было.
Как оказалось, на дворе уже стояла ночь. А телефон разрывался от непрочитанных сообщений и звонков. От Дашки.
Набрал дочери.
– Чего шумим?
– Ну, ты батя, даешь! – возмущенно вскричала она. – Ты на часы хоть иногда смотришь?! Хоть бы позвонил!
– Прости, – покаянно сказал я. – Сама понимаешь, новое место, новые обязанности, новые дела. Пока разобрался, пока то да се…
– Ладно уж, – сменила Дашка гнев на милость. – Закончил хоть?
– Закончил.
– Тогда бегом домой! И не забудь обещанное.
– Постараюсь.
Обещал я пирожное. Пришлось заруливать в круглосуточный супермаркет и покупать. Хорошо хоть нашел, иначе Дашка слопала бы меня вместо них.
Дома, смотря как моя полуночница лакомится угощением, понял, все не зря.
Ради нее, ее спокойствия и счастья, хоть у колдуна дефлоратором работать. Хоть с его беременной возиться, хоть от нее других колдунов отгонять. Хоть что.
– Ну как тебе работа? – спросила Дашка, облизывая пальцы. – Не хочешь обратно на службу?
Я улыбнулся.
– Не хочу. Меня все устраивает. А теперь иди давай спать. Завтра будет долгий день.
Я лежала в своей кровати на своем чистом ароматном белье, в тонкой невесомой шелковой сорочке и злилась. На козла Юрьева, который зарядил чистой силой прямо в живот. Едва хвост не отбросила. Воспитатель хренов!
На козла Волкова, строящего из себя всего такого правильного и достойного.
Рыцарь в сверкающих доспехах, блин!
Пес облезлый! Еще рычать на меня вздумал! Гад!
На себя саму, медленно, но верно тонущую в трясине чего-то неведомого. Отчего жарко в животе и пусто в груди.
А все он, Александр. Думаю о нем, смотрю на него, и сама не своя становлюсь.