Ну-ну. Наивная чукотская девочка, блин. Это я про себя, если что.
- Чайка? - встревоженный голос Хомяка вызвал во мне целую бурю непередаваемых эмоций, Радость - потому, что он пришел и волновался. Обида - потому, что не сказал, что придет. И злость.
Я просто-таки кипела от возмущения и только что не фырчала, как чайник. Потому что если бы не Григорьев (чтоб тебе икалось, смертник!), Илья сюда бы даже не заглянул! Логично?
Ни-фи-га! Но я девочка, я на нервах! Мне, блин, по статусу положено быть нелогичной!
- Эй, солнце… Ты чего? - самый лучший староста университета моих возмущенных мыслей, конечно, не слышал. Он присел на корточки рядом со мной и очень осторожно коснулся пальцами щеки, пытаясь поймать мой взгляд. - Чайка, блин! Что случилось?!
Я на пару секунд даже растерялась от этого вопроса. Ещё целую минуту честно проговаривала про себя все, что накопилась, попутно вспомнив, почему две ночи подряд у меня бессонница и отчего я теперь искренне опасаюсь партнеров по танцам. А потом вздохнула, выдохнула и…
- Жизнь не получилась, - тихо буркнула, треснув наглого Хомяка по загребущим лапам. Еще и отвернулась в другую сторону. - Ты то тут что забыл? Или пришел Ярку поддержать?
- Арин… Ты что? Ревнуешь что ли?
И этот придурок расплылся в такой довольной улыбки, что я искренне пожалела. О том, что те самые декорации в коридоре остались, а поблизости нет ничего, кроме кем-то позабытого веера. Впрочем, на безрыбье и рак за осетра сойдет.
Так что я с чистой совестью огрела им Илью по макушке, невозмутимо заметив:
- Я? Тебя? Ревновать? Пф-ф-ф, больно надо! Я ж тебя терпеть не могу, я… М-м-м!
Оказывается, сложно высказывать свое “фи”, когда тебя целуют. Особенно, когда делают это так настойчиво, мягко, нежно. Так, что у тебя разом отпадают все сомнения, не находится больше никаких возражений и все, чего хочется - это чтобы тебя и дальше целовали вот так.
Желательно всю оставшуюся жизнь, ага.
- Успокоилась? - тихо шепнул Илья, разрывая поцелуй и щекоча дыханием мое плечо.
- А… Ага, - все еще витая в облаках и мечтательно жмурясь, я не сразу поняла суть вопроса. А потом стало поздно - меня дернули за руку, поднимая с пола. И выдали направляющего толчка в спину в сторону коридора, где топтался предатель Григорьев.
- Вперед, - уверенно заявил Хованский, отрезая мне все пути к отступлению и побегу. И скрестил руки на груди, хитро сощурившись. - Надеюсь, ты не струсила, а? Чайка?
- Иди к черту, - искренне пожелала я этому придурку. Закрыла на пару секунд глаза, сжав пальцы в кулаки так, что побелели костяшки. И пробормотала себе под нос, шагая к своему гое-партнеру. - Я его убью. Определенно. Спокойно урою, тихо закопаю и мирно отпраздную! Григорьев, твою ж… Чего стоишь, наш выход через две минуты!