– Что же ты увидел? – чистым, прозрачным, пропитанным любопытством, голосом спросила она, но я всё равно почувствовал давление и на время замолчал. Я помню, как осторожно, словно на пробу, коснулся её плеча, положил ладонь, а затем уткнулся в него лбом и поводил из стороны в сторону головой.
– Я почувствовал холод. Ни запаха вкусных продуктов, ни теплоты домашней обстановки. Мне было так тепло эти два дня, что я задался вопросом: зачем мы покупали всю эту мебель?
Мудрая женщина ничем не выказала своего беспокойства, но губы её побледнели. Она даже не спросила, отчего мне было тепло эти дни.
– А я? – её голос стал таким тихим, что я прочёл эти буквы по губам. – Какой ты увидел меня?
– Я посмотрел на себя в зеркало, и увидел, что у меня лицо цвета штукатурки. Я помню себя загорелым и краснеющим, когда на этих стенах ещё не было обоев.
– Какой ты увидел меня сегодня, милый? – спросила она всё тем же тоном.
– Любимой, – замялся я, – родной, любимой… привычной… женой.
– Прозвучало, как проклятие, – попыталась разрядить шуткой обстановку она.
Мы надолго замолчали. Она машинально гладила меня по голове, я машинально утыкался головой ей в живот. В этой машинальности чувствовался почерк автора еженедельной газеты.
– Думаешь, у нас проблемы? – наконец спросила она.
– Я не договорил, – оборвал её я. – Я н-н-не хочу сказать, что стал любить т-т-тебя меньше. Но… но, – крупные градины покатились по носу ко рту, – всё стало так просто. Я…я… у нас были обычные чувства, н-но теперь я яснее чувствую, как они были обычны. Ты моя…
– Я твоя.
– Ты моя… целиком и полностью. На законных основаниях. Теперь н-н-не нужны свидания, флирт, заигрывания.
– Милый…
– Я чувствую запах пота, запах изо рта, когда утром хочу поцеловать тебя. Теперь мне приятнее перед тем, как обнять тебя утром, принять душ. Я не говорю, что раньше я был свиньёй, хотя, тебе, н-н-наверное лучше знать, – попытался разрядить обстановку шуткой я, – но раньше я не обращал на такие мелочи, мелочи, блин, внимание.
Теперь слёзы посыпались из её глаз. Теперь я прижимал её голову к груди и машинально гладил по волосам.
– Поэтому, мы больше н-не обнимаем друг друга во сне. Я думаю, поэтому. Я говорю искренне, что люблю тебя, не нужно плакать, дорогая, н-но эта искренность по стандарту, как… к-к-как девушка из телефона психологической поддержки. Всё это…
Я замолчал, поскольку отвлёкся. По телевизору продолжали говорить, как у нас всё хорошо. Всеми пальцами, всеми ресницами, всеми волосами вжимаясь в мою грудь, она говорила об обратном.
– Всё это н-наводит меня на мысль, что наше время прошло.