Наконец, только еще в школе начался первый урок, в класс заходит водитель командира дивизии и просит учителя меня освободить от занятий. Мы едем домой, забираем маму, затем в медсанбат, пересаживаемся в санитарную машину и далее во Франкфурт, в военный госпиталь. Оказалось, что отца сняли с поезда из-за сердечного приступа. К нашему приезду ему еще не разрешали вставать и перевозить также не разрешили. Мы побыли у него, забрали мою сестру, которая все это время находилась в детском отделении, и ночью выехали в обратный путь.
Почти через год уже мы с отцом остались вдвоем. Поначалу все шло хорошо, отец купил фотоаппарат ФЭД-2, и мы в свободное время осваивали основы фотографии, правда первую пленку мы загубили – промыли горячей водой, фотоэмульсия отслоилась от ее основы и плавала в бачке отдельно от нее.
Несчастье пришло неожиданно, у отца пошел камень из почки и застрял. Его положили в медсанбат, а позже переправили в госпиталь в город Лихен на операцию. Он мне оставил денег, я навещал его и неплохо справлялся один. С газовой плитой, сковородкой и кастрюлями я обращался свободно.
Вскоре встречаю друга нашей семьи Менькова Василия Егоровича, который служил в комендатуре. Он меня дежурно спрашивает:
– Как дела?
– Хорошо, – отвечаю я.
С его сыном Сергеем я учился в одном классе и даже более того – сидел за одной партой, но ему я не говорил, что живу один, как, впрочем, и остальным.
На следующий день я пришел из школы, только собрался что-нибудь приготовить поесть, как появился Василий Егорович и сразу меня отругал:
– Как же ты говоришь, что все хорошо? Отца у него увезли, а у него все хорошо.
Быстро собирайся, будешь жить у нас.
Я упирался сколько мог, говорил, что мать скоро приедет, а я справляюсь пока. Силы были неравны – он меня забрал к себе жить вместе с тремя его сыновьями: старшим из них Валеркой, средним Сергеем и младшим Юркой. Они были крепкие ребята, с хорошим аппетитом. На их фоне в этом смысле я сильно проигрывал и выглядел бледнолицым. Василию Егоровичу и его жене Антонине Петровне доставляло головную боль, чтобы накормить меня так же, как наворачивали их дети. Абсолютно все относились ко мне с предельным вниманием, и от этого я, конечно, несколько стеснялся.
Жили они на территории комендатуры, которая выходила на озеро. Берег был оборудован помостами и вышкой для прыжков в воду. Опасаясь, что я умру от голода быстрее, чем приедет моя мать, Василий Егорович вставал ни свет, ни заря, выходил на помост, налавливал рыбы – и к завтраку, перед походом в школу, Антонина Петровна уже подавала ее в жареном виде.