Помосты выходили достаточно далеко в озеро. Мы с удовольствием с них рыбачили. Глубины хватало на любую рыбу, обитающую в озере. Настроив удочку на предельную глубину, можно было выловить даже угря. Чуть на меньшей глубине шел лещь, плотва или красноперка. На минимальной глубине ловилась рыбка величиной не больше ладони, похожая на селедку, мы ее называли верхоплавкой. Вероятность удачи была обратно-пропорциональна глубине. Леща можно было и не поймать за весь день, не говоря уже об угре, вытащить которого – это событие. Плотва и красноперка шли хорошо, ну а верхоплавки наловить вообще проблем не было.
Как и все пацаны, мы любили играть в разные подвижные игры, основным из которых, конечно, был футбол. Кумирами были Лев Яшин, Анзор Кавазашвили, Эдуард Стрельцов, Игорь Численко. Играли двор на двор, класс на класс и просто разбивались на команды как получится. В пятом классе мы вскладчину купили одинаковые желтые футболки и краской через трафарет нанесли номера. У меня была футболка под номером 7.
Часто приходили в какой-нибудь полк и играли на площадках, предназначенных для игры в ручной мяч, как тогда называли, или гандбол по-нынешнему. Такие площадки, как и гимнастические городки, устраивались в каждой части. Нередко поле было занято – и мы ждали, пока освободится. У солдат, как правило, принято было играть на масло, т.е. проигравшая команда за ужином отдавала масло победителям.
Мы же играли бескорыстно и исключительно ради удовольствия. Ходили играть также и на городской стадион, расположенный ровно между Нойруппином и Альтруппином. Газон главного поля содержался в идеальном состоянии и на него заходить было нельзя, однако существовало еще три тренировочных поля, которые можно было использовать в любое время. Главное поле имело трибуны, беговые дорожки и обустроенные секторы для прыжков. Там проходили все официальные немецкие соревнования, наши дивизионные, а также школьные спартакиады.
На футбол немцы ходили с трещотками и дуделками, что для нас было непривычно, поскольку в нашей традиции тогда было принято болеть голосом, посылая судью на мыло, и громко раздавать советы футболистам. Конечно же, все кричали: «Го-о-л», когда забивали свои.
Немцы в дополнение к трещоткам тоже что-то кричали, нам не все было понятно, однако переводчик не требовался. Как, впрочем, и в цирке, когда клоун шутит по-немецки, до тебя очень туго доходит, но ты смеешься вместе со всеми.
Однажды в цирке на арену вышли советские акробаты, гастролирующие по ГДР. Я помню, как нас тогда захлестнули бурные эмоции – и мы от души с трибуны приветствовали их, своих, появившихся словно из другого мира. Нельзя было сказать, что нас обделяли вниманием артистов. В нашем Доме офицеров побывали, и не по одному разу, все тогдашние знаменитости от И. Кобзона и М. Кристалинской до ансамбля имени Александрова. Более того – у моего друга и соседа Женьки Рыжкина, с которым мы выбирали елку к 1963 Новому году, отец был начальником Дома офицеров, он частенько их приводил к себе домой. Бывало, и я с ними виделся, но не более чем «здравствуйте и до свидания». Однако тут среди немецкой цирковой программы вдруг неожиданно появились наши родные гимнасты.