– Я говорю, люди устали… – дрожащим голоском повторил церемониймейстер, вжимая голову в круглые плечи и становясь совершеннейшим шаром в нарядном камзольчике.
– Люди?! Люди устали?! – Ангел стукнул худым кулаком по малахитовому столику. – Какие ещё люди? Не знаю никаких людей! Плевать мне на людей! Вот так – тьфу и растереть! Люди! Не видишь, что ли, глупая ты курица? Я пытаюсь зеркало включить, а он со своими людьми лезет! Потерпят твои люди, ясно? Никуда не денутся! Постоят как миленькие ради своего светлейшего императора! А не то выкинем из дворца! Вместе с тобой! Я понятно выражаюсь?
– Да, ваше величество! – побледневший церемониймейстер с перепугу присел в книксене.
– Не слышу!
– Так точно, ва-ваше императорское величество, всемилостивейший государь, царь-батюшка, повелитель Всея Руси! – чуть не плача, проговорил кругляш.
– А теперь покажи мне, как включается дурацкое зеркало!
– Там аутентификация по отпечатку пальца, ваше императорское…
– Как по отпечатку? – возмущённо крикнул Ангел. – По какому ещё отпечатку?
– По отпечатку Екатерины Николаевны, ваше имп…
– Ах так? По Катькиному отпечатку?! Бяка! Бяка какая! – Головастиков иступлённо заколотил по стеклу. – Закаляка проклятая! У-у, ненавижу! Это что же за дела тут творятся, люди добрые?! Я, первый после Бога, и не могу включить какую-то никчёмную штуковину! Я так ждал этих бьюти-подсказок! Я хочу наконец избавиться от красного пятна! Ух, просто не могу этого вынести!
Переполненный горем, Ангел схватился за голову, позабыв, что причёску украшает золотой венец с острыми краями.
– А-а! Руку поранил! Врача мне сюда! Нет, не сюда! В опочивальню Николая! Тут я не останусь! И подать мне туда Доброжира!
В опочивальне Николая Константиновича было тихо и прохладно. Вокруг преобладали оттенки серого: жемчужные стены, дымчатые шторы, пушистый графитовый ковёр. Тем более яркими казались красочные плакаты начала и середины двадцатого века в тонких карбоновых рамах, подсвеченные продолговатыми лампами для картин: по рекламным постерам можно было проследить историю становления автомобилестроения в России.
Ангел повалился на серебристое покрывало и захныкал. Свита – за исключением оператора, бродящего туда-сюда с камерой – боязливо кучковалась в углу опочивальни. Не поднимая головы, Головастиков махнул израненной (ну хорошо, на самом деле даже царапин не осталось) рукой в сторону плакатов.
– Срочно снимите эту безвкусицу! – приказал он невнятно, уткнувшись заплаканным личиком в подушку. – И повесьте вместо этого мои фотографии в разных видах!