– Совсем толку нет, что ли? Уйди оттуда!
Когда вошли в новую квартиру, уже стемнело. Папа методично щёлкал выключателями, лампочки отбрасывали резкие тени на голые стены. В комнатах плавал едкий запах краски, стены дышали тёплой клеевой сыростью. Я сняла шапку и расстегнула пальто, но пот всё равно выступил на лбу и спине.
Мужчины принялись собирать кровати и столы, мама в кухне вскрывала ящики с посудой и продуктами. Папа стоял в тёмной комнате возле окна и смотрел на улицу, обозначенную аккуратной линией фонарей.
– В субботу будут сносить, – папа зацепился за порог и едва не упал в прихожей; от него несло водкой и луком.
– Всё успокоиться не можешь?
Мамины руки быстро перебирали льняное полотенце. Она шагнула к нему, но, передумав, скрылась в кухне. Папа, не снимая пальто, сел на деревянный ящик, в котором перевозили посуду.
В субботу я вернулась из школы рано – географичка заболела, а подменять ее никто не хотел. В кухне мама остервенело рубила капусту. Сечка с грохотом опускалась в корытце, стол раскачивался в такт.
– Где папа? – спросила я.
– Ушёл в Каверинку. Сегодня дома сносят.
Я бежала, потом ехала на трамвае и снова бежала. У оврага кучно стояла техника: экскаватор, трактор, несколько самосвалов. Сползлись, как падальщики.
Нескладную папину фигуру я увидела издалека. Он стоял посреди улицы, наклонившись вперёд, словно собирался боднуть экскаватор, на стреле которого неподвижно висела «баба» – шар-молот.
– Ты зачем здесь? – папа поправил мне шапку.
– Дом… пришла… посмотреть… – я всё ещё задыхалась.
– Смотреть тут нечего.
Дом стоял сиротливый и распахнутый. После нашего отъезда его немного повело назад, и окна закатились, как глаза умирающего.
– Они этим будут… рушить? – я ткнула пальцем в шар-молот.
– Наверное.
Животных усыпляют тихо и безболезненно, дом же обречён прочувствовать всё до конца. Он будет ломаться, трескаться, скрипеть, и мы не сможем ему помочь.
– Ребёнка уберите, – мимо прошли экскаваторщик с милиционером, оранжевая спецовка одного составляла контраст с серой курткой другого.
Папа взял меня за руку, и мы отступили назад.
Началось. Всё вдруг пришло в движение. Экскаватор, как танк в военном фильме, пополз к дому. Папа сжал моё плечо – ощутил, видимо, то же жгучее желание рвануться под хищные гусеницы, вопя что есть мочи:
– Не отдам, изверги, это мой дом!
Экскаватор завертелся, приноровился и коротко, почти без замаха, двинул шаром, как ядром, в стену. Дом всхлипнул и вздрогнул, и папа дёрнулся с ним вместе. Я боялась увидеть его лицо, поэтому уставилась на ристалище. Машина снова поползла, уже менее смело, бочком, и снова шар невысоко подлетел и ткнулся в стену. Она лопнула и задымилась пылью.