– Баженов, задержись, пожалуйста.
Я остался. Арина дождалась, когда все уйдут, закрыла дверь и спросила:
– Откуда это у тебя?
– Подрался, – честно сказал я.
– Из-за меня?
– Нет.
– Гриша, не ври!
– Я не вру. Я из-за себя подрался.
– Сядь!
Я сел на стул. Она подошла ко мне и заглянула в глаза:
– Поклянись, что ты никогда не будешь из-за меня драться! Ни-ког-да!
– Почему?
– Потому что я переживаю…
– Я не могу этого обещать, – я сглотнул слюну. – Я не смогу сдержаться, если…
– Если что?
– Если вдруг услышу о вас что-то, что мне не понравится…
– Гриша!
– Не буду обещать! – упрямо сказал я.
Она замолчала, видно, решила, что нечего спорить с заупрямившимся мальчишкой, и осторожно погладила мою разбитую руку.
– Больно?
Я помотал головой.
– Тебе не в школу надо было идти, а в больницу… глупый мальчик!
И столько нежности было в её голосе, что я совсем ополоумел: схватил её руку, прижался к ней лицом и заплакал.
– Ариночка, я так больше не могу! – слёзы потекли по щекам, попадая в рот. – Мне очень плохо! Ты на меня не смотришь, говорить с тобой нельзя, провожать нельзя, даже смотреть на тебя нельзя! Я так умру!
– Представляю сейчас себе эту картину: здоровенный парень рыдает, уткнувшись в худенькую, маленькую женщину…– Григорий Викторович невесело улыбнулся. – Жалкое зрелище…
– Гриша, что с тобой?! – Арина, похоже, испугалась. – Успокойся! Не плачь, прошу тебя!
Она протянула мне носовой платок:
– Вдруг кто-нибудь увидит, что подумает?!
В таких случаях говорят: накаркала. Точнёхонько после этих её слов распахнулась дверь и в кабинет влетела стрекоза.
– Арина Марковна! Срочное совещание после второго урока… – она осеклась. – А что это здесь происходит? Баженов! Тебе плохо? Что ты себе позволяешь?!
Мы с Ариной отпрянули друг от друга как любовники, которых застукали на месте преступления.
– Вы, Арина Марковна, идите в двадцать четвёртый кабинет, – предельно вежливо обратилась к ней завуч, и моя любимая, покраснев, как маков цвет, выбежала из класса.
– Баженов! – настала моя очередь. – Ты соображаешь, что творишь?!
– А что? – я решил косить под дурачка.
– Вы… обнимались?! – она чуть не подавилась этими словами.
– Вы что, Маргарита Андреевна?! – возмутился я. – Мне просто стало плохо, видите, у меня раны? Арина Марковна стала меня успокаивать, дала свой платок – и всё!
– Ну, Баженов, иди на урок! – прошипела она. – С ней я сама поговорю! Иди!
Я пошёл. А что я ещё мог сделать? Если бы начал с ней переговариваться, Арине стало бы ещё хуже. Впрочем, я прекрасно понимал, что хуже, наверное, ей уже не будет. Благодаря мне.