– Он быстро пришёл в себя, значит, всё будет хорошо! Не переживайте так!
На следующее утро меня разбудил звонок дяди Коли.
– Привет, племяшка! – весело сказал он.– Я уже позвонил в больницу, и мне сказали, что у Ильнара всё хорошо. Ты как, поедешь к нему? Глупый вопрос, да? Конечно, поедешь! Я вот что хочу тебе предложить: давай твой материал пустим в следующий номер, тебе сейчас всё равно не до работы, а замену я уже нашёл.
– Дядь Коль! – всполошилась я. – Не надо замену! У меня почти всё готово! И вот ещё что… – я рассказала о замысле, который у меня сложился.
– Ну, что ж, это было бы замечательно, если бы всё получилось так, как ты говоришь, но… материал слишком деликатный, не так ли?
– Я постараюсь! – пообещала я, и мы распрощались.
Включив компьютер, я проверила электронную почту. Кирюха не обманул: всё прислал в лучшем виде. Адрес, телефон, возраст, место работы, семейное положение. Я с удивлением прочитала, что она не замужем, детей нет, работает учителем в одной из школ нашего района.
– Надо же, как разлеглись карты… У него жена, двое детей, а она…
Мой замысел был очень прост: пойти с экземпляром журнала к Арине Марковне, поговорить о житье-бытье, попросить разрешения напечатать её историю как продолжение предыдущей, а потом, может быть, устроить им встречу, ну и поприсутствовать при этом. У меня, что называется, свербело в одном месте, я не могла поверить, что такая сильная любовь так тривиально закончилась: браком без любви с одной стороны и одиночеством – с другой. Не может этого быть! С этим вдохновляющим чувством я несколько часов занималась статьёй, хотя сердце моё рвалось к Ильнару. Отправив готовый материал по электронке дяде Коле, я помчалась в больницу.
В палате Ильнара находились мужчина и женщина.
– Герда, это мои папа и мама, – сказал он.
– Мама, папа, это Герда, моя любимая девушка.
Ильнар, по всей видимости, вполне пришёл в себя, а вот я выпала в осадок. Сказать, как я представляла себе родителей моего парня? Несмотря на неоднократные напоминания Ильнара, что он второй сын из двух имеющихся, мне казалось, что его отец должен обязательно быть в тюбетейке, эдаким приземистым широколицым крепышом с узкими глазами, а мать – в цветастом, преимущественно зелёном платье, с лицом, сморщенным, как печёное яблоко, и обязательно в парандже. Изъясняться они должны исключительно на татарском.
Предо мной же стояли двое – мужчина и женщина. Он – высокий, стройный шатен с карими глазами, в строгом деловом костюме с отлично подобранным галстуком; она – тоже шатенка, но голубоглазая, в прекрасном элегантном платье, в туфлях на удобном каблуке, волосы уложены в причёску, на лице – лёгкий макияж. Никаких тюбетеек и паранджи априори.