Я редко приходила из школы раньше четырёх часов, и это меня вполне устраивало: в конце концов, кроме кота меня никто не ждал…
Нельзя назвать такую жизнь счастливой, но, по крайней мере, спокойной она была… до тех пор, пока эта самонадеянная журналистка не расправилась с моим безмятежным существованием.
«Мой покой сродни могиле, – написала я в дневнике, который вела, возомнив себя, по меньшей мере, Львом Толстым, – тихо и одиноко. Ну и что? Мне никто не нужен. Любые отношения предполагают ответственность, а я уже давно отвыкла принимать решения за кого-то другого, кроме себя».
Я поставила точку, закрыла тетрадь и покосилась на толстую стопу проштампованных листов, покоящихся на краю стола. Переводные сочинения десятых классов. Дело чести проверить их к понедельнику: я сама приучила детей к этому, за что мне были «благодарны» остальные учителя. Они вечно пеняли, что моими стараниями я совершенно испортила и родителей, и учеников тех классов, в которых вела свой предмет, – они стали ждать подобного отношения и от других учителей, а те, в отличие от меня, были люди семейные, обременённые множеством бытовых проблем, и вовсе не горели желанием проверять тетради до двух ночи, чтобы потом вставать в школу к первому уроку.
Слегка помедлив, я всё же протянула руку к верхнему листку и тут же вздрогнула от звонка в дверь.
– Кто бы это мог быть? Я никого не жду…
Действительно, субботний вечер, завтра – воскресенье, никто не придёт ко мне. Разве что соседка успела перепить и вознамерилась в очередной раз выяснить отношения. Слегка обозлившись, без обязательного ктотама (прилипло же ко мне это журналистское словцо!) распахнула дверь и обомлела: на пороге, смущённый и растерянный, стоял он – Григорий Баженов собственной персоной! С букетом роз и большой сумкой через плечо.
– Здравствуй… те, Арина Ма…марковна, – пробормотал он и криво улыбнулся, мгновенно превратившись из взрослого мужчины в перепуганного мальчишку.
– Здравствуй…Гриша, – запинаясь, ответила я, и мы замолчали, разглядывая друг друга.
Уж не знаю, что он подумал о моей персоне, в наброшенном пуховом платке поверх смиренно донашиваемого старого халата (несмотря на май, у меня дома было прохладно), в махровых носках разного цвета и (чего уж там! правду – так правду!) совершенно непричёсанной.
Но я… я увидела потрясающего мужчину тридцати с хвостиком лет (правда, выглядел он немного старше), красивого, стройного, в отличном костюме и с таким беспокойством в зелёных глазах, что сердце моё сжалось от боли и жалости.
Была ли я поражена? Да, в первый момент, конечно! Но потом… время как будто остановилось, я смотрела на него не отрывая глаз, наслаждаясь каждой чёрточкой такого знакомого и одновременно незнакомого лица, и у меня появилось ощущение, что я ждала его все эти годы, что мы просто расстались ненадолго, и вот он вернулся, словно всегда был тут …