Сколько мы стояли, глядя друг другу в глаза – не знаю, но спустя целую вечность он сказал:
– Можно войти? Или мне опять ночевать на коврике около двери? – и улыбнулся.
Я увидела такие милые, неровные зубы, которые придавали его улыбке неизъяснимое очарование, и у меня слёзы на глаза навернулись: все эти годы он помнил мои слова о том, что мужчина не должен быть идеально красив…
Я отступила назад, он вошёл и тихо прикрыл за собой дверь. Потом протянул мне розы:
– Это тебе! – поставил сумку на пол, шагнул вперёд и утопил в объятиях и меня, и пуховый платок, и букет…
И был закат, пламенеющий в окне, и бессмысленные, полные страсти слова, и его сила и нежность, и моя покорность и ненасытность… Я впитывала его любовь, как жгучий песок в пустыне – воду, и не могла напиться ею, не могла утолить неведомую ранее жажду…
– Как ты могла? – были его первые слова во время затишья.
И не было в них укора, гнева, одна лишь печаль…
– Как ты могла уехать и бросить меня одного… совсем одного? – повторил он, и блестящая дорожка потянулась от уголка глаза к виску.
– Я был так одинок, один на всём свете…
Я поцелуем убрала прозрачную горошинку, а Гриша с новой силой прижал меня к себе:
– Никуда тебя больше не отпущу! Никогда!
Господи, как приятно было это слышать! Никто не говорил мне таких слов! Ну, может, и говорил, но это было так давно, что уже стало неправдой. Я уткнулась носом в его шею и затихла. Было тепло, уютно и безмятежно.
– Так и будешь молчать? – нежно спросил он.
– Гришенька, а что я должна сказать? Мне нужно было поступить именно так, а не иначе! Я должна была уехать, чтобы не позволить тебе испортить твоё будущее! Посмотри, кем ты стал: уважаемый человек, хороший семьянин, замечательный отец! Со мной ты бы ничего не достиг!
– Ты уверена? Уверена, что мне всё это было нужно? Без тебя?
Я промолчала.
– Ты не знаешь, каково мне было… Ты испортила мне выпускной… и всю жизнь! Я места не находил, пытался с собой покончить… Представляешь, если бы мне это удалось?!
Я не мешала ему выговориться. Пусть его чувства облекутся в слова, так легче избавиться от теней прошлого.
Наконец он выдохся и замолчал.
– Гриша, – сказала я. – Гриша…
– Что? – он целовал мою шею.
– Я тебя люблю… мальчик мой милый…
– Я уже не мальчик.
– А для меня ты навсегда останешься лохматым зеленоволосым мальчиком, который вздрагивает от моего прикосновения и скидывает мою руку со своего плеча…
– Ты помнишь?
– Ещё бы! Такого в моей практике не было никогда!
Он тихо засмеялся и встал с кровати. У него была безупречная фигура – видимо, следил за собой, занимался спортом; я вспомнила о своём отражении в зеркале и решила не покидать сбитых простыней нагишом, только завернувшись во что-нибудь.