Два самых красивых платья: это с выпускного и с последнего праздника, где она была ведущей. Какое из них выбрать она не знала. Хотя этот выбор можно было отложить до завтра, ведь главное, что все остальные наряды были исключены. О том, что Алексей может не прийти, Анжела даже не думала, ведь он говорил, что ему не с кем отмечать Новый год. А как отмечать праздник одному, девушка просто не могла себе представить. Она положила платья на кровать и села на корточки рядом. Внимательно осмотрела красиво сшитые куски ткани, провела по ним рукой. Поняла, что на ощупь ей больше нравилось платье с выпускного: такое воздушное, лёгкое. В нём, наверно, было больше эфемерности, чем в человеке, его создавшем, если, конечно, такое возможно. А ещё оно было очень красивого бледно-голубого цвета, цвета безоблачного июльского неба. От него веяло долгожданным летом и теплом. Хотя для кого-то этот цвет мог ассоциироваться с солнечным зимним днём. Но Анжела слишком любила лето, чтобы, глядя на это платье, думать о надоевшей зиме. Единственное, что не нравилось девушке в нём, так это то, как оно было сшито. Платье не облегало фигуру, а скорее легко струилось по телу. Тем более, оно было намного дешевле второго, и потому Анжела невольно перевела свой взгляд на другое платье. Она решила его примерить. Одела и подошла к большому зеркалу, чтобы посмотреть на себя. Чёрное блестящее платье с большим разрезом на одном боку, так что при ходьбе будет практически полностью видна левая нога, платье, подчёркивающее все изгибы фигуры. Анжела улыбнулась своему отражению. Как казалось девушке, чёрный цвет выигрывает, придаёт недостающую загадочность в отличие от голубого, такого открытого и честного цвета.
Было темно. Ветер продувал насквозь. А они сидели в незнакомом дворе на старых лавочках и пили. Три дома окружали этот двор, как три старых великана с трех сторон, создавая ощущение замкнутого пространства. Рядом находилась детская площадка, вернее, то, что от неё осталось: полуразвалившиеся качели, ржавая горка и голоса тех детей, которые давно выросли и которые не могли заглушить другие детские голоса, потому что другие дети здесь уже не гуляли. Было холодно, но они, пьяные и молодые, грелись иллюзией собственного превосходства. И казалось, что если сейчас мимо них будет идти незнакомый человек, случайный прохожий, они обязательно докажут это превосходство и ему, и себе, ведь превосходство всегда надо доказывать.
Аня ругнулась матом, громко ругнулась, практически закричала, потому что сидевший рядом с ней, уже напившейся Нер, зачем-то сильно схватил её за руку. На самом деле его звали Саша, но его имя казалось ему слишком простым и неблагозвучным, выбирать же себе какую-то обычную кличку он не хотел, поэтому, однажды придя к друзьям, он сказал, что его зовут Нер и что по-другому его называть нельзя. Друзьям было всё равно как его называть, да и спорить с ним никто бы не осмелился; высокий, подкаченный и довольно суровый, он был, конечно, признан негласным лидером своей компании.