Только на первой лекции Терегулов перед нами извинился:
– Я знаю, что военные люди не приемлют, когда кто-то держит руки в карманах. У вас так не положено! Но придется потерпеть! Понимаете ли, я на своей первой лекции когда-то так волновался, что мои руки гуляли сами по себе. Одна из них схватилась за оголенный провод под напряжением. Меня хорошо тряхануло. С той поры в правой руке у меня всегда мел, а левую я на всякий случай прячу. Такая вот история. Не взыщите!
Как-то наш профессор забыл, на чём остановился в прошлый раз. Мы заинтересованно ждали конфуза, ведь такое случилось впервые, однако ничего не произошло. Он лишь взял в свои руки чей-то конспект:
– Запишите следующий учебный вопрос… – и далее всё продолжилось как обычно.
Но всё же…
В ходе какой-то лекции Терегулов на наших глазах, будто в стену упёрся. Замолчал, глядя на недописанную математическую зависимость. И молчал долго. Слишком долго, чтобы это не стало для нас загадкой.
Вообще-то, есть, пожалуй, некая продолжительность паузы для любого преподавателя, которая никем не будет воспринята, как забывчивость, угрожающая обычному течению занятия. Ну, что же такого, если замолчал преподаватель на десять секунд. Или на двадцать. Пусть даже на минуту. Дыхание переводит или в горле пересохло. Мало ли что случается с человеком?
Но наш профессор был недвижим и минуту, и более того. Он молча поддерживал кулаком подбородок, молча глядел на исписанную им же доску, и думал, ни на что, не обращая внимания.
Нам-то было ясно, что он позорно забыл доказательство сложной теоремы. Порвалась его логическая нить.
И мы, довольные, отдыхали, глядя на него снисходительно. «С кем не бывает?!» Конспекты ждали продолжения. Профессор продолжал молчать. Пауза затянулась до бесконечности, а мы остались без преподавателя. Он нас не замечал, рассматривая лишь исписанную мелом доску.
И тогда с задних столов послышалась ехидная фраза, которая многим пришла в голову, но ведь только один не промолчал:
– Ну, конечно! Даже академик в теореме путается, а с нас три шкуры потом сдерёт!
Надо сказать, что даже после этой провокации ничего не изменилось. Терегулов стоял, уставившись на заполненную формулами доску, словно она могла ему нечто важное подсказать, а мы заинтересованно ожидали хоть какой-нибудь развязки.
Наконец профессор, будто ничего и не происходило в течение пяти минут, своим обычным голосом, повышения которого мы никогда не слышали, произнёс:
– Есть ещё одно, и очень интересное доказательство этой теоремы. Но чтобы не портить ваши конспекты, я покажу его позже. А теперь продолжим начатое.