Казалось бы, под монотонный гул моторов перед глазами должны прокручиваться именно три последних дня, насыщенных минором, но в мозгах крутилось совсем другое, – всё давнее и обычно не вспоминаемое.
Всё оно, конечно, сразу отступит на третий план и забудется, как только меня настигнут обычные дорожные заботы и хлопоты. Тот же прилёт в Домодедово. Сразу придется мчаться на регистрацию своего транзита и так далее.
«Это мне-то мчаться? Как вы себе это представляете? Хорошо, хоть не придётся заезжать в саму Москву. Давно не приемлю ее утомляющую нормальных людей нерациональность во всём и неподкреплённый ничем вызывающий снобизм москвичей!»
«Кто же более остальных закрепился в памяти из военных преподавателей? – стал припоминать я. – Как ни странно, но затрудняюсь ответить! Запомнились-то многие, но каждый по-своему».
Кто-то запомнился причастностью к очень важному или интересному для меня предмету обучения. Кто-то – методикой преподавания. Кто-то – привлекательностью собственной личности! Да, мало ли чем?
Например, весьма важную дисциплину – теорию ракетных двигателей – вёл у нас кандидат технических наук подполковник Кондратьев. Мне он очень нравился «истинно» ученым видом – большие очки, внушительные залысины, солидность, чувство собственного достоинства.
Лекции он проводил безупречно. Всегда логично, последовательно, исчерпывающе и, в то же время, всё сформулировано кратко, прямо под запись. И отношения с нами он наладил прекрасные, хотя такие, что дистанцию мы всегда ощущали.
Иной раз Кондратьев разряжал нас забавными историями, произошедшими с известными ракетчиками. Он со многими знаменитостями был лично знаком. Мы те истории особенно ценили – интересно, и конец занятия казался ближе.
Кондратьев никогда не опускался до пошлостей или нелитературных выражений. Его занятия всегда были насыщенными, без «воды», сплошь математизированными, с большим количеством эскизов, схем, графиков и заполненных табличек.
Много лет спустя мне стало известно, что в Кондратьеве я не ошибался. Он стал-таки заместителем начальника училища по научной и учебной работе. Достаточно высокая и достойная его должность. Рад за него. Мне всегда казалось, что он к этому и должен прийти. Правда, «сорока» на хвосте принесла, будто «многие коллеги им недовольны». Будто «зазнался, ни с кем не считается».
Не знаю! Я в таких вопросах мнения «сорок» не воспринимаю. Я предпочитаю во всём разбираться самостоятельно и составлять о людях собственное представление, благо, о Кондратьеве оно у меня уже давно сложилось. Таким пока и остаётся.