Пока я дотащил «дрова», они несколько раз свалились с плеча, поскольку придерживать их замерзшими пальцами я не мог. Дрова, будто специально, каждый раз распадались на составляющие – одна лыжа летела вправо, другая катилась влево, отдельно выворачивали руки палки. А поскольку всё происходило в плотном строю, то кто-то налетал на мои причиндалы, кто-то из-за них падал, кто-то с испугу шарахался в сторону и сам образовывал новые завалы, в которых всегда вспоминали меня, разве что не хвалили. У окоченевшего тела сил для ответа не находилось, ведь в состоянии льда никто не может оставаться полноценным организмом.
В общем, мне доставалось со всех сторон! И всякий раз приходилось заново утрясать деревянное барахло в одну кучу, как-то приспосабливать её на плече и ковылять вслед за всеми.
Между тем, пальцы превратились в безжизненные крюки. Они давно не шевелились! И даже нос, пожалуй, отмёрз. И снаружи! И изнутри! В лёд превратились и слёзы моих немыслимых мучений, слепив ресницы так, что я не видел, куда бреду. Перед собой я различал лишь бесформенные ореолы и шевеления!
Абсолютно уверен, что представить и оценить мои беды человеку, лично не пережившему весь их ужас, совершенно невозможно! Тут никакое кино не поможет! Никакой Амундсен! Нужно только самому…
16
По аналогии, но аналогии обратной, в памяти возник забавный случай.
Помню, в один из жарких июльских дней на одесском пляже «Лонжерон», когда всё живое стремилось поскорее плюхнуться в воду, по соседству со мной разместились три лиловых кубинских негра. Они не раздевались и не купались. Они лишь задумчиво глядели на горизонт и, наверно, подогревшись как у себя на родине, сильно по ней тосковали.
«Ну, понятно, почему они за горизонт пытаются заглянуть – тоскуют! Но почему не раздеваются? – размышлял я. – Чтобы не шокировать загорающий народ шоколадным загаром? Стесняются, пожалуй!»
Но я давно от сведущих людей знал, что чернокожие – народ абсолютно бесцеремонный! Стесняться чего-то, они в принципе не способны. Потому всегда ведут себя хамовато и нагло.
Разговорившись с экстравагантными соседями о том, да о сём, я поинтересовался, почему же они сидят, не купаются:
– Жарко ведь! И вода прогрелась до двадцати! – подзадорил я их. – Не каждый день в Одессе такое чудо случается! Да и акулы у нас съедобные, если даже встретите!
Они засмеялись и сознались, что сегодня всё-таки прохладно, а вода почти ледяная. У себя в Гаване они купаются, если ее температура выше тридцати!
Признаюсь, неграм я тогда не сочувствовал. На одесском пляже они казались очень смешными. Столь тёплой воды в Одессе ещё не бывало. За нею следовало в баню ходить!