С чего вдруг соглашаться со мной ехать, заведомо зная, чем закончится такая поездка. Неужели сдалась? Устала плыть против течения?
— Ко мне не побоишься? — спросил губами, а ответ услышал руками, вернее почувствовал.
Ликина дрожь передалась моим ладоням, стало предельно понятно — за внешним спокойствием прячется страх, сомнения по поводу поездки и недоверчивость ко мне.
— А у меня есть выбор? — с отчаянием в голосе отозвалась она и попыталась отстраниться, убрать от себя мои руки, чтобы надышаться перед тем, как шагнуть в пропасть.
— Выбор есть…
— Всегда, — закончила за меня, рвано выдохнув. — Знаю. Что-то подобное слышала совсем недавно.
Ее глаза влажно заблестели, будто она вот-вот расплачется. Искренне, горько и вовсе не с целью меня разжалобить, отпустив пташку на свободу. Под тенью ресниц пряталось весьма едкое уныние, а в едва заметной морщинке между бровей крылась усталость от забот.
Я инстинктивно потянулся к лицу, взял двумя пальцами за подбородок. Провел подушечкой большого пальца по контуру нижней губы, вызвав ответную реакцию от простого прикосновения.
Лика облизнула губы, а меня вновь прошибло до самых пяток.
— У тебя проблемы?! — скорее констатировал факт, а не спрашивал. — Зачем же тогда строишь из себя железную леди? — теперь бил вопросом прямо в лоб, ожидая чего угодно, но только не этого.
Дрожащими ладонями Лика нырнула мне под куртку, а леденящий холод пальчиков, которые она стиснула, передался даже сквозь тёплый свитер. Уткнувшись мне в грудь, безутешно разревелась, вдруг сорвав стопы и дав волю эмоциям.
Я притянул её ближе, успокаивающе обнял, почувствовав, как Лика обмякла, но меня не оттолкнула. А наоборот, отпустила гордость, щедро поделилась своими страданиями и одурманивающим запахом.
Мы нагло стояли посреди тротуара, мешая прохожим, загораживая проход к кафетерию. Лика громко всхлипывая, продолжала неистово цепляться, чуть ли не стягивая с меня свитер.
Впервые мне были небезразличны женские слезы, а плаксу хотелось обнимать всё крепче, целовать всё жарче, лишь бы высушить соленую влагу на впалых от усталости щеках.
Но за обеспокоенностью и чувством сострадания, от меня не ускользало удовольствие от прикосновений Лики.
Она трогала так, что каждое движение, как игра на нервах. Когда хочешь большего, чем ладошки под курткой или объятия сквозь толщину вязаных вещей. Когда хочешь не прилюдно обниматься на улице, а вжиматься в друг друга наедине, на большой кровати, без одежды и комплексов, без стеснения, но со страстью.
Хочешь, но не можешь….
Не можешь так поступить с ней. Ведь она вывернула душу наизнанку в поисках тепла и утешения. А после такой тактильной помощи, затащить её на себя, было бы неправильно.