Чувство вины неизбежно меня затопило, заложив уши и сковав горло. Буквально приклеив язык к нёбу.
— Хочу выпить за новую шлюшку отца, которая осмелилась прийти в дом жены своего любовника, — он осушил бокал одним махом, но доливать не стал. Просто схватил со стола бутылку коньяка и отпил с горла. — И за тебя папа, я тоже выпью, — сделал новый жадный глоток. — За твою смелость. Ты притащил в мамин дом эту..
Артём шумно сглотнул и вновь припал губами к горлышку бутылки, осушив её почти до самого дна. Его душила злоба, хриплое дыхание вырывалось со свистом. Его будто штормило и он никак не мог владеть ситуацией. Или не хотел ей владеть…
— Ты… явилась в дом той, — он порывисто обогнул стол и стал рядом со мной. — Чьё тело долгие месяцы боролось с болезнью, пока твоё бесстыдно скакало на её муже, — впечатал кулак в столешницу с такой силой, что мой бокал отозвался звоном.
С огромным усилием удержала Андрея за руку, не позволив ему вскочить со стула и ринуться к сыну, зло стискивающему челюсть.
— Пошёл вон, щенок, — сквозь зубы процедил Андрей.
— Если я щенок, тогда она сучка, — захлебываясь яростью, выкрикнул Арчи. — И я бы посоветовал тебе, папа… присматривать за ней. Молодые кобели могут легко увести её из твоей постели.
Я задохнулась от его намёка и боязни, что сейчас он расскажет всё. И я стану той самой сучкой, о которой говорят, что если она не захочет, кобель не вскочит…
Но Артём размашистым шагом покинул столовую и с оглушительным грохотом закрыл за собой входную дверь.
Пробуждение меня буквально раздавило сильнейшим похмельем. Голова шла кругом, перед глазами узнаваемо плыл интерьер спальни. До боли мне знакомой спальни. Здесь всё осталось неизменным. Те же обои, белый книжный шкаф у двери со сломанной ручкой и столик в углу.
Зажмурился, желая оказаться сейчас в своей квартире в городе, а не в загородном доме родителей, куда я после смерти матери ни разу не приезжал. Не мог переступить через боль, которую так до сих пор не отпустил.
Здесь всё напоминало о маме. Болезненными воспоминаниями ковыряя всё ещё свежую рану. Но не это меня тяготило. Меня мучило присутствие в этом доме другой женщины. Отец посмел притащить сюда любовницу, когда ещё память о маме не остыла.
Но самое гнусное было то, что любовницей являлась Лика. Девушка, заполонившая все мои мысли. Не выходящая из моей головы ни на секунду. Я любил её. Я хотел её, но не мог ни прикоснуться, ни прогнать её.
Наши ни во что невыросшие отношения закончились год назад. Вернее, это Лика оборвал их, исчезнув, казалось бы навсегда. Тогда я пытался её разыскать, но всё тщетно. Думал, что всё возможно вернуть, но дни шли, а поиски не давали результатов. Также, как и разговоры с Лялькой, которую я методично пытал. Сестру она так и сдала, сославшись на то, что давно с ней в ссоре и не хочет ту ни видеть, ни слышать.