Пока Вадим мчит по загородной трассе в сторону дома, отворачиваюсь к окну, чтобы не показать своего состояния, вызванное разбушевавшимися гормонами. Украдкой вытираю соленую влагу.
— Насть… Думаешь не вижу, что прячешь слезы… — поворачивает мое лицо к себе. — Лучше не молчи, выговорись. Несколько раз объяснял Римме отстать, никак не успокоится…
— Я бы тоже не смогла, — отчасти, понимаю ее, и даже немного жаль, впрочем, это озвучивать не собираюсь. — Тебя хочется любить, и мечтаешь о взаимности.
— В этом смысле не о чем беспокоиться. Весь твой. Мне нужна ты одна. Всегда. Люблю сильно… и… иногда боюсь глубины своих чувств…
— Почему? — глажу колючие щеки.
— Боюсь натворить непростительных ошибок.
— Не понимаю, о чем ты? — сажусь удобнее.
— Помнишь, спрашивала о родителях? — на его вопрос, киваю, не рассчитывала, что сам вернется к разговору о них. — Они в разводе пятнадцать лет, даже живут в разных местах. Все вместе редко видимся. Отец и вовсе заграницу перебрался. Кто, думаешь, виновник их сломанных судеб?
— Твой отец? — неуверенно уточняю.
— А почему ты так решила? — сжимает мой затылок и притягивает ближе.
— Матвей… — догадываюсь, но говорить вслух не хочу.
— Я такой же, как он: мы похожи почти во всем — характеры, взгляды, мнения, мировоззрение… Он испоганил жизнь себе и матери, хотя убежден, любят друг друга до сих пор, но никто не признается и не сделает попыток сойтись, а ведь свободны оба от официальных обязательств.
— Мы справимся, — шепчу в его губы. И сейчас понимаю: его нежелание рассказывать историю своей семьи обусловлено тем, чтобы я не делала сравнений (примеры уже есть), что своей вспыльчивостью Матвей может испортить наши отношения.
— Пообещай мне: не станешь таить обиду и злость; будешь говорить, что думаешь, не пытаясь угодить; захочешь кричать — кричи, если не согласна… Насть, лучше спорить и находить компромисс, но не молчать! Никогда…
От этих слов, видя, как дорожит и любит, расчувствовалась — слезы вновь потекли. Меня хватает на кивок. И устроившись на его коленях, целую.
* * *
Матвей
Просыпаюсь от того, что Насти нет в кровати. Провел рукой по подушке, и, не ощутив ее, резко сел. На пару секунд подумал, будто она не возвращалась, и все оказалось обманчивым и прекрасным сном, но потом услышал странные звуки…
Быстро встаю. Нахожу Конфетку в ванной комнате, в обнимку с унитазом.
— Насть… — опускаюсь рядом с ней, обнимаю лицо ладонями. Бледная, очень бледная… и вымотанная…
Она дергается и опять наклоняется над унитазом — ее выворачивает одной водой, успеваю собрать волосы в пучок, не позволяя им попасть внутрь.