— Она что мужик?
Я бросаю на него острый взгляд. — Серьезно?
Коул усмехается. — Хорошо, тогда что не так?
— Оставь это, — бормочу я. — Серьезно.
Он вздыхает. — Ладно, пока я оставлю тебя в покое. Но только потому, что у меня все еще похмелье после гребаной вечеринки прошлой ночью.
Он хлопает меня по плечу и уходит, но по пути останавливается.
— И для сведения хочу сказать, кем бы ни была эта цыпочка, если она заставляет тебя так улыбаться, что ж, черт возьми, я не могу придумать причины, почему я бы ее не одобрил.
****
Я все еще хмуро смотрю на дверь, откуда вышел мой друг, его слова глубоко засели у меня в голове, на самом деле Коул прав. После того как он покинул мой кабинет, я все ещё долго сижу и думаю о том, что он мне сказал.
Я чувствую себя по-другому.
Чувствую себя живым. Я стою на земле, но у меня такое ощущение, будто парю в воздухе. Как будто вижу яснее и понимаю, куда иду, как никогда раньше, и знаю, не колеблясь ни секунды, что это все она.
Это все Лира.
Все, что связано с ней, крутится у меня в голове. То, как она может сверкнуть своей застенчивой улыбкой и просто пронзить мою бронь, которые я возвел за эти годы вокруг себя. То, как она просто прижимается ко мне, и то, как ее нежная кожа заставляет меня ожить. Я думаю о том, как ее запах проникает в каждую часть меня и вызывает внутри какую-то реакцию пещерного человека.
Я думаю о том, как она заставляет меня жаждать ее каждую чертову секунду, когда не сплю. Черт, и даже спящего тоже. Даже просто думая о ней сейчас, я тверд, как гребаный камень. Это похоже на первобытное желание заявить на нее свои права — прижать ее, раздвинуть ее сладкие бедра и трахать эту тугую, идеальную, великолепную маленькую киску, пока она не примет каждую каплю моей спермы.
Я хочу сделать ей своего ребёнка, показать всему гребаному миру, что я владею ею. Хочу, чтобы она была круглой и толстой от ребенка, и когда я войду в комнату, держа ее за руку, хочу, чтобы все знали, что это я забрал ее — что это я буду забирать ее домой в ту ночь и каждую ночь до конца нашей жизни.
Эта картина заставляет мою кровь кипеть, я рычу и мотаю головой, отгоняя фантазии.
Говоря о моем ангеле...
Я хмурюсь, смотрю на часы и вижу, что уже десять минут десятого. Она опаздывает в свой первый день здесь. И нет, я не сумасшедший, в конце концов, это я не давал ей спать полночи. Я тот, кто держал ее верхом на моем члене и заставлял царапать мои простыни, когда наклонил ее и провел языком по ее хорошенькой маленькой киске, пока она не начала умолять меня взять ее снова.