Что разлились по дому.
И прогоревший стан свечи,
Застывшей по-другому.
Проспал приятеля приход,
Что встал над ложей камнем.
Смотрел, прикрыв ладонью рот,
При столь рассвете раннем.
Он кашлял будто не со зла,
А только чтоб проснулся,
Я приоткрыл слегка глаза,
От взгляда он качнулся.
Сказал: «Вот завтрак для тебя
Я утром взял без спроса,
Скажи, теперь же мы – друзья?
А для друзей ведь можно?
Ты извини, что разбудил
Я тут сижу уж с часу,
И завтрак твой уже остыл».
Он выстроил гримасу.
От слов про завтрак я воспрял
И потянулся к другу,
Он мне кулёчек передал,
чем оказал услугу.
Я чувствуя, что там еда,
Слюною обглотался,
Ее я съел на раз и два,
С приема друг смеялся.
Сказал, что знал бы голод мой,
Принёс ведро побольше,
Чтоб ел с него я головой,
Как свин на ферме в Польше.
И начал хохотать, как мог
Над этой злою шуткой,
Ведя свой личный монолог
В истерике с раскруткой.
И я смотрел, не понимал
Что тут смешного было,
А он лишь воздуха набрал,
Истерикой накрыло.
Он, видя, что я не смеюсь,
Немного сбавил хохот,
С подобным точно не мирюсь
И смех его, как грохот.
«Ну, ладно, ты меня прости», -
Сказал он уже тихо:
«Я настроение донести
Хотел тебе так лихо».
А я ответил, что не злюсь,
Но шутка твоя тупа,
И я с подобным не смирюсь,
Ведь мысль эта глупа.
Он взял посуду, что принёс
И попросил прощенья:
«Я буду позже!», – произнёс:
«И принесу варенье».
Схватил кулечик и исчез
В момент за старой дверью,
А я обратно спать полез
По сытому поверью.
Ещё немного подремал,
И снова был разбужен,
Мне друг австрийский дал сигнал
Сказав не громко: «Ужин!».
Я удивлён, как может быть,
За окнами стемнело,
Мой новый друг, освоив прыть,
Принёс еды умело.
Принёс и то, что обещал -
Варенье из клубники,
Его я жадно поглощал
Под звёзд на окнах блики.
Управившись, благодарил
Умелого кормильца,
Что он подарком одарил
И захватил мне мыльце.
«Спасибо, Самюэль родной,
что столько мне внимания,
Я не забуду твой настрой,
И дружбу, состраданья.
Ты столько сделал для меня
Теперь ещё и кормишь,
Тебя же ждёт дома родня,
Ты не забыл и помнишь?».
От слов моих он покраснел
И сделался застенчив,
Ведь красочно его воспел,
Насколько он изменчив.
«Иди домой и поскорей
Пока не спохватились,
А завтра принеси вестей
На фронте что случились».
И он довольный дел своих
Забрал пустую банку.
Неспешно двинулся, утих,
чуть изменил осанку.
Наверно, стыд его пробрал
За комплиментов ворох,
Иль, может, просто он устал,
Закончился в нем порох.
И я остался вновь один,
Улёгшись поудобней,
На позе «сытый господин»,
Отъевший пищи сдобной.
Заснуть я более не мог,
Гонимый за мыслёю,
Как мне юнец этот помог,
Что сталося с семьею.
Как они там, все хорошо,