— Приехали. Выходи. — грубовато приказал незнакомец, и первым открыл дверь машины.
Есения почти вывалилась в сгустившуюся прохладную темноту, — ноги совсем не держали.
Кое-как доковыляла за расслабленно шагающим мужчиной до небольшого лесного домика, скорее, даже, хижины, и, нерешительно остановилась на пороге.
— Заходи. И дверь закрой, а то налетит комарья.
Пространство хижины осветил неяркий свет — мужчина включил портативный фонарик.
Есения робко вошла в комнату, просто обставленную грубой самодельной мебелью, и, повинуясь взмаху руки, присела на краешек широкого чурбака, играющего роль стула.
— Рассказывай. — незнакомец подвинул ближе ещё один чурбак, и уселся напротив, широко расставив ноги.
— Как ваше имя? — Есения, вспомнив наставления Кати, решила ещё раз попробовать наладить контакт.
Мужчина удивлённо приподнял бровь и усмехнулся, но, в итоге, представился.
— Грэг.
— А меня Есения.
— Ну что, Есения, если с официальной частью покончено, то давай, кайся.
Антрацитовые глаза смотрели с суровым ожиданием, и от этого взгляда на девушку накатила дурнота.
Разом куда-то делся весь воздух, в животе что-то неприятно скрутило, и появилось предчувствие близкой беды.
****
От давящего взгляда хотелось уползти в самый дальний угол, и отгородиться крепкой стеной, или, на худой конец, подобием ширмы, что прикрывала большую оцинкованную ванну. Такого раритета Есения давно уже не видела, даже бабуля избавилась от подобной лет десять назад.
Грэг угрожающе прищурил глаза, а Ивэн, словно почувствовав нарастающую опасность, дернулся и заскулил жалобно Есе в шею.
— Грэг, я вас прошу, давайте поговорим спокойно? — взять себя в руки, когда неуравновешенный слабовоспитанный мужлан сидит на расстоянии всего в несколько сантиметров, оказалось не просто, но ради Ивэна Есения сделала это. И пусть внутри она обмирала от страха, но зато внешне оставалась спокойной. — Я расскажу все, что вас интересует, но не пугайте ребенка, пожалуйста.
Грэг недоверчиво посмотрел на девушку.
— Ты его защищаешь? Интересно…
— А что не так? По-моему, это естественный человеческий инстинкт — защитить слабого. Тем более, ребенка.
— Не слабого, а ущербного, — презрительно сплюнул Грэг. — И ты права, инстинкт этот человеческий. Ни одно животное не станет оставлять в живых такое недоразумение.
— Как вы можете так говорить? — Есения незаметно для себя повысила голос от возмущения. — Это же ваш сын! Его, между прочим, обследовали врачи, назначили лечение. Я сама медик, и каждый день наблюдаю улучшения в его состоянии. Он уже пробует ходить! Вы представляете? Немного заботы, грамотное лечение, массаж, и всё будет в порядке. Я уверена, через год никто и не скажет, что у него были проблемы. Максимум, останется лёгкая хромота, но, уверяю вас, она ему абсолютно не помешает вырасти счастливым человеком.