— Что ж ты за человек такой, Полька! Сколько лет прошло, а ты никак не остановишься! Ну что ты перебираешь? Зачем? Чего добиться хочешь? А ну, давай, рассказывай, что да как! Рассказывай и показывай!
Спустя еще полчаса моих клятвенных убеждений, что ничего я не ищу, никого не жду, ничего никому не доказываю — просто у меня нет жизни на одном месте, и постоянные связи меня тяготят, мы с Наташкой устраиваем, как в давние времена, смотрины женихов. Только раньше мы листали классный альбом с фотографиями, показывая друг другу нравящихся мальчиков, а теперь листаем ленту инстаграма.
— О, вот этот хорош! Самый сок! — категорично указывая пальцем на селфи с голым торсом утверждает Наташка. — Отличный мужик, Полька, чего с ним? Срослось, не срослось?
— Не срослось, — говорю. — Кризис самоидентификации.
— Чего-о, бля? — не удерживается Наташка и мы обе громко смеемся над ее реакцией, после чего я пытаюсь объяснить:
— Он решил пересмотреть свои взгляды на жизнь и уехал в Тай. Ну, там, отдохнуть, отпустить прошлое, найти новый путь. Тупик в карьере у него, не знает, чем дальше заняться. Перестал есть мясо, может и на наркоту какую подсел, не исключено. Я улетела как раз, когда его накрыло, прилетела — он в Тайланде. И хорошо. Скатертью дорожка. Весь мозг вынес своими метаниями.
— А мясо чего перестал есть?
— По этическим принципам. Ну и чтобы сознание очистить и яснее увидеть свой путь.
— Тю, дурак, — искренне расстроившись, говорит Наташка. — Красивый же мужик, чего так с ума сходить? Но раз такие выбрыки — значит, хорошо, что жизнь отвела. Слу-ушай… — Наташка внезапно делает страшные глаза. — А может он того… заднеприводный?
— Кто? — уточняю я, едва сдерживая смех, в то же время, понимая, куда она клонит.
— Педик! — громогласно объявляет Наташка. — Точно, педик! Ну какой нормальный мужик добровольно перестанет есть мясо?
— Нельзя говорить «педик», надо говорить «гомосексуал», — поправляю ее я, делая над собой усилие, чтобы не расхохотаться. Грубоватая прямота её высказываний и отсутствие всякой толерантности — еще одна примета нашего края, от которой я успела отвыкнуть.
— Да один черт, Полька! Это ж хорошо, что оно сразу открылось. И пускай себе катится в свой Тайланд, там говорят, что девочки, что мальчики — разницы нет. Извращенец, ишь ты! — теперь ее палец, перехваченный золотым кольцом, тычет в фото одного из моих бывших бой-френдов крайне обличительно. — И притворяется как хорошо! Ни в жизнь не скажешь! Да тьфу на него! Давай, еще показывай!
После демонстрации еще нескольких профилей — одного из столичных рестораторов, бывшего партнера по проекту, тоже фотографа, и немецкого галериста, с которым я работала месяц, скрасив это время милым и несерьезным романчиком, Наташка изрекает свой вердикт: