Гурра звучным рыком прочистил горло и вклинился в диалог с деликатностью бешеного пса.
— Убрал свои щупальца, пока мозги через сопатку не потекли! Мне как раз не хватает сладко-соленой подливки… Ладно, не трусь, я пошутил. Мы улетаем сегодня, нет смысла знакомиться.
Сайя зажала в горсти приоткрытую парящую раковину и покинула общее застолье. Из леса выходили остальные члены общины, пусть набивают живот, им оставаться на острове.
— Далеко пошла? – с набитым ртом пробурчал Гурра, принимая от Хорды лепешку с размазанной вместо масло рыбьей икрой.
— Попрощаюсь с камнями на берегу. Через два часа за нами отправят катер. Сам не задерживайся и поторопи Хорду – он с утра какой-то чудной, может, лететь передумал.
Отвечала Сайя тихо, словно сама себя убеждала, что пора возвращаться в большой мир, от которого остались рваные воспоминания. Остров залечил незримые раны, освежил разум, избавил от пристрастия к глейсу, а ведь она «подсела» основательно.
— Дин, если не голоден – проводи!
Горячая раковина жгла центр ладони, словно раскаленный скальпель садиста-хирурга. Пора высосать нежную мякоть и выбросить бесполезные створки, но Сайя только сильнее стискивала пальцы, испытывая себя. Гурра прекратил жевать и застыл, наблюдая за тем, как светловолосый невзрачный киборг исчезает в зарослях вместе с хубанкой.
«Не поймешь, то она боится его, то жалеет… скорей бы отсюда убраться и начать новую жизнь. Может, Зоя не соврала, и в Риверсе мы неплохо устроимся».
Море дышало, словно загнанный зверь, колыхалось морщинистой плотью в агонии, плевалось токсичными брызгами. Выпрямив спину, Дин сидел на груде пластиковых панелей, присыпанных песком и ошметками сухих водорослей. Сайя бродила у кромки прибоя, долго не решаясь заговорить, поглядывала нетерпеливо, злилась, как обиженный подросток.
На этой странной земле из прессованного мусора она и впрямь почувствовала себя моложе и уязвимей, будто заново испытала голодное детство и потерю ног в результате пожара по недосмотру родных. Наращенный годами панцирь цинизма вдруг треснул, обнажая слабую плоть маленькой девочки, осваивающей дешевые протезы.
Но с тех пор Сайя научилась даже танцевать… И Суфа был не таким уж плохим приемным отцом. Это он научил ее выбрать нестандартные ноги, бросить вызов шаблонам внешности, разрушить стереотипы. А потом открылся певческий талант и пришла небольшая слава.
— Я больше не вернусь сюда, Дин. Ты скоро меня забудешь?
Он снисходительно улыбнулся, ответил без малейшей запинки:
— Моя память избирательна. Я сберег самые значимые моменты.