— Подожди, — окрикиваю её, когда она уже собирается сделать шаг с крыльца.
Возвращаюсь в дом и подхватываю со стула свою толстовку. — Сюда иди. Девчонка приближается медленно, с опасение. Ей богу, такое ощущение, что она в любой момент ждёт, что я на неё наброшусь, на самом деле это даже начинает немного подбешивать. Хватаю её за руку и рывком подтягиваю к себе. Она взвизгивает и пытается отстраниться.
— Да стой ты, ненормальная, — шиплю и, быстро надев на неё свою толстовку, натягиваю капюшон на её растрёпанную голову. — Хватит дёргаться как эпилептик. Сказал же я тебе вроде, ты меня не интересуешь.
Хватаю Лесю за руку и веду в сторону покосившегося деревянного нужняка. Эта бедовая естественно несколько раз спотыкается на мокрой траве. Вообще не удивляюсь. Я уже понял, что эта девчонка сплошная катастрофа, посланная мне чёртом в наказание за все грехи.
— Четыре ступеньки на крыльце, семнадцать шагов до туалета, бревенчатая дверь с выбившейся деревяшкой, — снова начинает тараторить, когда мы доходим до сортира. — Иди давай, быстрее, — открыв дверь, подталкиваю её вперёд. — Только умоляю, внутри не комментируй.
На мгновение остановившись, сосредоточенно смотрит на меня, явно соображая что-то у себя в голове, а потом кивает с совершенно серьёзным выражением лица.
Ну точно чокнутая.
— А вы писать не хотите? — кричит уже из-за двери.
— Не переживай, я на улице пописаю.
— Сейчас?
— А ты с какой целью интересуешься?
— Ну просто если мы одновременно будем это делать, то вам будет не слышно… ну… меня.
Еле давлю в себе приступ хохота. Что вообще в голове у этой ненормальной? Она в том мотеле точно работала, а не от санитаров психбольницы скрывалась?
— Боюсь тебя расстраивать, солнце, но я пока не хочу, так что журчи, не стесняйся.
— А я всё уже, — со счастливейшим выражением лица распахивает дверь. — Успела, пока с вами разговаривала.
— Поздравляю, — бросаю скупо и снова беру девчонку за руку. — Пошли давай, у меня на тебя планы.
— Какие ещё планы?
Улыбки с лица как не бывало. То-то же. Не знаю, что меня раздражает сильнее, когда она шугается от меня, как от лешего, или, когда сияет, как начищенный самовар.
— Ну как? Мы с тобой одни, в заброшенной хижине на окраине леса. Сама подумай, Леся. Пораскинь мозгами.
Холодные пальцы в моей руке начинают дрожать, и девчонка в один момент бледнеет. Замечаю, как начинает трястись подбородок. Это она что, реветь сейчас начнёт? Ну не хватало мне ещё сопли ей подтирать.
— Да успокойся ты. Жрать будешь готовить.
Подвожу Лесю к старой самодельной беседке и подталкиваю к узкой деревяшке на двух сваях, выступающей в качестве скамьи.