Он достал из карманов куртки все самое ценное, (я была польщена оказаться в этом списке рядом с паспортом и кошельком) и бросил куртку на пол у входа в ванную. Он остался в черном бадлоне, который был разорван на плече, вместе с кожей. Он и представить не мог, где его угораздило порезаться, а может и не хотел представлять, к чему это: узнавать причину после факта – поэтому он даже не стал ее промывать и заклеивать пластырем, так, потер рукой и тут же забыл.
В сдвинутые ладони набиралась вода с щепоткой ржавчины, которая насильно попадала в поры на лице, и тут, потягиваясь и долго зевая проснулась ненависть. Ее пробуждению, послужило виной зеркало, честно отражающее его лицо. Зеркало не знает о чувствах, зеркало никогда не будет относиться с пониманием, ему чужда ложь и преклонность, оно всегда трезво передает то, что видит, без ретуши и фильтров, без обработки теней и гаммы, но позже оно пожалеет об этом, когда от ненависти он плюнет в него, оставив стекать слюну с запахом гнилого болота. Это все от ненависти, не от ненависти к зеркалу, нет, от ненависти к себе нелюбимому. Но терпеть это унижение остается раме со стеклом – такого его бремя правды.
В мире немало противных вещей, кого-то воротит от лакрицы, кто-то выбегает из комнаты заметив восьминогое насекомое, но отражение, свое же отражение? У вас такое случалось? Я не понимаю этого, ведь даже у мохнатого тарантула есть свои покровители, которые кормят его молодыми птенцами и любуются эстетикой паучьего изящества, пока он спит на песчаных дюнах террариума. Но он отрекался от этого, глаза пылали яростью, по щекам летели пощечины, потом он смотрел на кран, избегая своих же очей. У него было акне, да, кажется это так называется. Совокупность внешних изъянов на ряду с признанием вины за то, что с ним случилось, в итоге: скрабы, гели, мази не помогают лицу – а признание вины не дает никаких поблажек, в живых одна ненависть, густая и губительная.
Закончив умываться, он взял все что выкладывал и отправился в комнату, положил меня на ковер рядом с кроватью и уснул, мгновенно, без раздумываний, а значит и без снов. Я лежала и смотрела на звезды, на те звезды, которые можно достать – фосфорные, декоративные, с клейкой лентой на тыльной стороне. Смотря на них, я видела недосягаемое в двух метрах от меня, и осознала всю бессмысленность этой недосягаемости. Свобода, мечта, благополучие, счастье и т.д. – эти вещи многие считают неосуществимыми, если увидите их, расскажите о том, что звезды находятся не только в космосе, они бывают и дома, на белом потолке. Я их видела, правда, представить не могу как он их не замечал, в своей же комнате. Шел час, второй, третий. Судорожное сопение сменялось спокойным храпом, а мои запасы оставались низменными – одна сигарета. Я чувствовала тоску от наступающей разлуки, с каждой минутой ее шаг слышался все громче, все отчетливее, я понимала, что вот-вот и я стану пустой и ненужной, а моя забота заурядной и незамеченной. Я полюбила его, но не так как любите вы, по-другому, по-своему что ли: с теплой привязанностью и серой меланхолией, с высокими чувствами и без чего-то животного. В общем, полюбила как смогла, а уже нужно готовиться махать ситцевым платком. Грустно…