Но если бы всё было так просто! Спустя пару минут из воды начало вылезать, кажется, все огромное псевдобобриное семейство. Они угрожающе начали окружать лавочку, а один из них даже попытался угоститься краешком белоснежного кроссовка моего мужа. Увидев, как вслед за водяными чудиками на крошки хлеба подплыли еще и трое уток я поняла – пора тикать и выразила свое прощальное «адьос», запульнув в этот маленький зоопарк оставшуюся полбуханки хлеба. Тактический приём сработал безупречно и, спешно покидав остатки чипсов и Бехеровку в рюкзак, мы ретировались в направлении лифта. Всю дорогу я смеялась и называла мужа «новым дроздовым». Кстати, лебедей на реке не было вообще.
Возвращаться домой после такого весёлого начала прогулки казалось ужасно занудным и мы двинулись вглубь старинных улочек, по направлению к площади Малостранска. Порой, расстояние между двумя домами было таким узким, что проехать могла бы всего лишь одна машина, а две уже точно никак не разъехались. Мы медленно брели, куда глаза глядят, время от времени передавая друг другу постепенно пустеющую бутылку из матового жёлтого стекла и прорезая опустившийся на город лёгкий ночной туман своим безудержным смехом. Потом был маленький канал недалеко от начала Карлова моста и сооружённая на нем огромная водяная мельница. Встав на небольшом каменном мосту, в абсолютной тишине, мы смотрели на вращающиеся, подсвеченные жёлтым прожектором лопасти, черпающие глянцево – чёрную воду канала. Изредка слышались всплески воды. Окна близлежащих средневековых каменных домов не горели и почти все были закрыты деревянными ставнями.
Обогнув барочную церковь, с мальтийскими крестами на фасадах и тревожным полумраком внутреннего дворика, мы подошли к Карлову мосту, который, как и весь прочий центр Праги, был практически безлюден в столь поздний час и не спеша двинулись по нему «на свою» сторону города. Маленькие горящие лампадки у подножий скульптур бросали на них причудливые и таинственные тени. Остановившись у статуи мученика с большим медным крестом в руках, я втайне посмеялась над своим суеверием, но всё же, помолчав некоторое время, протянула руку и прикоснувшись к краю постамента, мысленно обратилась к нему: «Дорогой Ян! Если честно, я не вникала, почему Вацлав тебя казнил, но в любом случае, он явно поступил не очень хорошо. Я бы, конечно, так никогда не сделала. Я знаю, что у меня есть всего одна попытка что-то попросить у тебя…» – быстро взглянув на мужа, я снова отвернулась к барельефу, – «пожалуйста… если это всё не шутки и я правда могу о чём-то просить… в общем сделай, пожалуйста, чтобы это вот всё, про навсегда и пока смерть не разлучит нас… сделай, пожалуйста, чтобы это всё было не зря».