:
Цезарю – цезарево… Цезарю – цезарево?!
(покатывается со смеху)
Цезарю – цезарево!
Входят священники и испуганно жмутся у двери.
КАИАФА(иронически):
Входите, «невесты». Где торговля в Храме? …Не рассказывайте, я знаю, они не хотят торговать в Храме. Где мое разобщенное жирное стадо? Оно меня не слушается, не дает шерсти. Я скоро буду ходить «голым». Но прежде я вас отправлю просить милостыню!
(продолжает уже без иронии, скороговоркой)
Ступайте к нему, обличите его перед людьми в невежестве и не знании законов. Верните свою власть над паствой. Если кто и будет распоряжаться в Храме, так это вы.
СВЯЩЕННИКИ начинают отрицательно качать головами, ОДИН РЕШАЕТСЯ:
Нет, нет. Он осмеет нас.
КАИАФА(так же торопливо):
Переоденьтесь по лучше! Все, убирайтесь… Нет! Стойте. Пошлите к нему «книжных червей», пусть с ним поспорят.
Хотя, нет. Тех, которых я знаю, он уже перетащил на свою сторону.
Им есть дело только до своих книг, и нет дела до торговли в Храмах!
Придется как-нибудь заставить его уйти обратно в Галилею.
Но как? Люди слушают его как пророка…
…Ступайте… И больше слушайте, я вам не возбраняю. Если он и впрямь пророк, мы найдем выход. Не в первый раз.
СВЯЩЕННИКИ, выйдя за дверь, останавливаются, сбиваются кучкой. ОДИН ИЗ НИХ:
«Невесты»! Кто говорит-то, «невеста, у которой светильник пылью зарос».
(Смеются, прикрыв рот рукой)
ЭПИЗОД ОДИННАДЦАТЫЙ «МАРИЯ, МАТЬ ИИСУСА»
Галилея.
Друзья Иисуса собрались в одном из домов.
Входит женщина с кротким лицом.
МАРИЯ(решительно):
Где мой сын? …Я была уже в трех домах, из вас я никого не знаю. Я мать Иисуса, того, что голубоглазый со светлой улыбкой.
(видит, что они в замешательстве)
У него рыжие, вьющиеся как у меня волосы…
И он удивительно хорошо смеется, это все замечают.
ДРУЗЬЯ ИИСУСА(опускают глаза, тихо друг другу):
– Надо ее поберечь.
– Как раз, когда он подвергает свою жизнь такой опасности.
(Марии предлагают сесть, начинают хлопотать вокруг нее)
МАРИЯ(садится):
Мой сын и раньше исчезал… Надолго, на годы.
Ему было двенадцать, но я знала, что эти светлые глаза и улыбка у него такими и останутся. Он выглядит гораздо моложе, когда смеется, словно весь Мир (Божий) в нем ликует. С младенчества он никогда не гневался, а когда смотрел на что-нибудь, глазки были такие, словно он увидал Господа во всем сиянии и великолепии.
Мне был знак Свыше, еще когда я «носила» его, и я знала, что мое дитя будет особенным, что ему откроется сокровенное о Господе нашем.
Я хотела в душе, чтобы он стал священником, как его дед, но он мой первенец и по Закону было праведно отдать его Господу, так я благословила и отдала его ессеям – на посвящение Господу.