– Если тебя не станет, нам тоже лучше умереть, – более резким тоном сказала она.
– Нет! – что было сил, зарычал он.
– Значит, борись. Хочешь, чтобы мы с Хасом жили – живи сам. Сейчас я наберу снега и сделаю тебе холодный компресс.
Следующие два дня Ольга не могла даже подумать о сне. Каждый час у больных что-нибудь случалось: приступы удушья, жажды, внезапные боли в животе или голове, усиливающийся жар… Ей казалось, что, отвлекись или расслабься она на минуту, произойдёт непоправимое.
Кроме заботы о близких, приходилось самой топить печь, греть воду, готовить еду и стирать.
Ольга ухаживала за Хастадом и Хасом, пока оставались силы. На третий день она заболела сама.
Возможно, это была только простуда. Возможно, симптомы просто совпали, ведь Хас заразился сразу, а она – нет.
Но если это тот самый вирус, то скоро всех их ждёт смерть.
– Хастад? – она потеребила великана за плечо. – Я заразилась.
– Что? Нет… – простонал он и погрузился в забытье.
Временами он бредил, размахивал руками в борьбе с невидимым противником и порвал свою простынь.
Кислородные баллоны и аэрозоли опустели, больше нечем было облегчать дыхание. Жаропонижающее тоже было на исходе. Теперь осталось лишь ждать конца.
На Ольгу напала апатия: вот она и дошла до точки, когда всё возможное сделано и больше нет сил. Совсем нет.
Она приняла жаропонижающее и позволила себе немного поспать, а когда проснулась, увидела, что рядом на кровати лежит Хастад, а возле него разглядывает картинки в книжке сын.
– Хола… – по-прежнему еле ворочая языком, сказал Хастад. – Он голодный…
Хас выглядел выздоравливающим. Температура нормализовалась, озноб прекратился.
Ольга дошла до кухни, достала для сына коробочку готовой детской каши и вдруг поняла, что не умирает. Ещё не точно, но на ногах стоит крепко и в обморок падать не собирается. А ещё очень хочется есть. Это верный признак возвращения к жизни.
Она нашла в хлебнице засохшую краюшку булки и отгрызла кусок. Сухарь имел чуть горьковатый привкус и царапал язык и нёбо, но голод был сильнее.
С этого дня дела медленно, но верно пошли на поправку. Хастад всё ещё дышал с трудом, но больше не метался в бреду. Он начал пить мясной бульон и переместился с пола обратно на кровать.
Болезнь из агрессивной формы перешла в вяло текущую. Температура всё ещё поднималась вечерами, кашель по-прежнему донимал, но кризисных состояний ни у кого из заразившихся больше не было.
Следующие полторы недели прошли как бы в полудрёме, и из долгого забытья Хастада вырвало беспокойство, что кончаются запасы еды.