Но радость оказалась столь же мимолетной, как и тающий поутру туман.
Кто-то донес ясновельможному пану о любовных проказах во флигеле.
Собрав всю дворню, пан приказал гадкого парнишку вышвырнуть за ворота имения, а пустой девчонке Ядвиге всыпать дюжину розг.
Ядвига не могла снести позора, убежала из особняка той же ночью, следом за Янкой...
- Эх, и помаялись, - вспоминал, вздыхая, дядюшка Янка. - Но, кажут, хоть спина гола, да своя воля. Люба мне Ядвига, и вдвоем-то вроде нужды не чуяли... Чекайте малость, - сказал наконец Янка, беспокоясь, почему так задержались и жена и Марылька. Он встал, надел было кожушок, чтобы сходить к соседям, и едва переступил порог, как столкнулся в сенцах с дочкой.
Марылька вбежала в хату, увидела знакомых красноармейцев, в сердцах заметила отцу, почему вовремя не позвал и заставил парней томиться в ожидании.
- Тебя, дочка, наши мужчинские дела не касаются, - буркнул в ответ Янка. - Скажи, где твои гости? На волах едут?
От этих слов Марыльке стало весело, и озорные смешинки в ее глазах выражали: "Ничегошеньки ты, батя, не понимаешь!" Легко и живо бегала она по комнате - то сливала воду на руки бойцам, то накрывала стол новой скатертью, - по всему хозяин хаты догадался, что этих-то хлопцев и ждала дочка.
Вошла Ядвига, еще не старая, полнолицая; раскланялась и поставила на край стола тарелку с блинами, пахнущими льняным маслом. Потом она внесла Кринку с простоквашей, кусок сала, моченую антоновку.
Когда садились вечерять, к столу подоспел Кондрат Громыка.
- Ваш комдив мне вроде бы сродни. Уж больно душевный! - похвалил Громыка. - Как он поживает?
Костров уклончиво ответил:
- Да ничего себе... поживает...
- Передайте ему поклон. От сябров наших... От всего щирого сердца, сказал Громыка и обратился к Янке: - Ну что ж, без этой самой жидкости и за стол неудобно сидать. Да и хлопцы намерзлись - погреть резон.
Дядюшка Янка достал из чулана бутыль, отмотал тряпицу, и забулькала из горлышка в стаканы густая темная настойка.
- Не обделяй и дочку, - видя, что отец налил только в четыре стакана, сказал Громыка.
- Дите еще малое, - отмахнулся Янка.
- Прямо уж! Сняли только с люльки! - обиделась Марылька и украдкой поглядела на Кострова.
- Налей! - настаивал Громыка и, чокнувшись со всеми, опорожнил стакан, понюхал кусочек ржаного хлеба, сказал, ласково глядя то на Марыльку, то на солдат: - Вот кончат службу, и выбирай себе любого. Так я говорю, хлопцы?
Гости переглянулись. Костров промолчал, чем-то обеспокоенный. Бусыгин, наоборот, крякнул от удовольствия и сказал под общий смех: