Отвалившись на переднее сиденье, Ломов всю дорогу молчал, даже ни разу не обернулся. "Злится. Только заикнись против - будет рвать и метать", - подумал Шмелев и неуступчиво молчал. В свою очередь и Ломов думал о нем недобро. То, что предстало его глазам на плацу и вот здесь, на учениях, выводило генерала из себя.
"Рога ему нужно обломать. Пусть не вольничает", - порешил Ломов, находя, что лучше сделать это в официальной обстановке.
У въезда в лагерь, на обледенелом, продуваемом ветрами большаке стоял в ожидании, как на посту, полковник Гнездилов. И когда увидел выползшую на дорогу легковую машину, побежал навстречу, поддерживая рукою шашку.
- Я, простите... тревож-жился, - глотая морозный воздух, едва выговорил Гнездилов. - Посыльного за вами... снаряж-жал... - и, указав на палатки, натянутые под старыми елями, добавил: - Прошу, товарищ генерал, греться. Не обессудьте, если чего не так... Не управились.
Комбригу Шмелеву претила эта заискивающая манера вести себя в присутствии старших. В душе он порывался сделать Гнездилову внушение, но уклонился, только сдержанно спросил:
- Расчеты все прибыли?
- Одна батарея еще не выбралась из болота, - ответил тот и опять обратился к Ломову, желая скорее зазвать его в палатку. - Ветрено, Павел Сидорыч, не мудрено и простудиться. Да и обуты вы легко, - увидев на генерале хромовые сапожки, посочувствовал Гнездилов.
Шмелев с ними не пошел.
"Вся забота о шатре. Какое угодничество!" - с досадой поморщился Николай Григорьевич и зашагал в сторону болота, чтобы помочь вытянуть застрявшие орудия. Скоро его одинокая фигура с бьющимися на ветру полами шинели скрылась между елей, растопыривших понизу тяжелые, покрытые снегом ветки.
Тем часом Павел Сидорович Ломов уже сидел за чашкой чаю, и опять - в который уж раз! - внушал Гнездилову, чтобы он самым серьезным образом занялся строевой подготовкой.
- У вас что, Шмелев... только доложите невзирая на должностное лицо... любит своевольничать?
Гнездилов привстал, развел руками:
- Как вам сказать? Какой-то он... Одним словом, гнет не в ту сторону...
- Ломать надо! - генерал стукнул кулаком так, что подпрыгнула на блюдце и звякнула опорожненная чашка.
- И чем скорее, тем лучше, - подзуживал Гнездилов и, озираясь на полотняную дверь, боясь, что кто-то может подслушать, заговорил шепотом: Вы еще не знаете его. Не такие штучки отмачивает. Послушаешь - уши вянут.
- Ну-ну? - вскинул брови Павел Сидорович.
- Однажды вывел я командный состав на плац, - вкрадчивым тоном продолжал Гнездилов. - Хотел показать, как обучать новобранцев штыковому бою. А чтобы занятие построить нагляднее, решил придать тактический фон... Высотку мы за городком штурмовали... Ну и уколы наносили по чучелам. И вот заявился Шмелев. Подходит ко мне и хоть, правда, негромко, но на полном серьезе спрашивает: "Ты что, Николай Федотыч, думаешь врагов штыком колоть?" - "Если приведется - буду колоть", - отвечаю. "Жди-ка, подставят они тебе грудь!" - "То есть, а почему же не подставят?" - "В будущей войне твои штыки сгодятся разве только для откупоривания рыбных консервов!" вот как он мне ответил. Верите, у меня даже в глазах помутнело от этих слов.