— В следующий раз? — спрашиваю я, настолько опьяненная произошедшим, что едва могу разобрать его слова.
Он пожимает плечами.
— В следующий раз, когда их поймают.
— Снова поймают, — повторяю я себе, потому что жизнь рыбы одновременно трагична и прекрасна. Прекрасна, потому что у них есть мгновения полной свободы. Мгновения, когда они заглатывают наживку и видят иную часть мира. И мгновения, когда их отпускают и позволяют жить своей жизнью. Но трагична, потому что, в конечном счете, они находятся во власти рыбака. Того, кто их поймает и освободит. Или, что еще хуже, обглодают так, что и косточек не оставят.
Я сглатываю, борясь с растущей пустотой в животе, потому что меня не съедят. Меня не поймают. В этой палатке, в данный момент, я не рыба. Я не Дори, ждущая наживки. Я рыбачка и беру все, что хочу.
То, что происходит дальше, можно описать только как ощущение вне собственного тела или одержимость демонами, потому что это так не похоже ни на что испытанное мною ранее. И когда я понимаю, что мои губы прижаты к губам Сэма, у меня нет другого выбора, кроме как обнять его.
Сэм кряхтит, когда мое тело, со всей грацией бьющейся рыбы, врезается в него. Или девушки из рыбацкой палатки — возможно, это более подходящая аналогия для конкретной сцены. В любом случае, для меня это чужеродный порыв, потому что раньше я никогда не делала первого шага к парню, особенно в громоздком комбинезоне.
Борода Сэма грубо касается моего рта, когда я хватаю его за лацканы куртки и выгибаю шею, чтобы прижаться губами к его губам. Когда он понимает, что происходит, на минуту его парализует, и я боюсь, что он, воспользовавшись правом рыбака, отпустит меня обратно в дикую природу.
Но потом он расслабляет плечи. Его рука отпускает удочку, на которую он снова нанизывал наживку, и крепко обхватывает меня за талию, ставя на колени. Теперь мы оба стоим на коленях, присосавшись друг к другу, как пара большеротых окуней на дне озера. Наши облаченные в комбинезоны тела прижаты друг к другу, плотная ткань трется обо все мои чувствительные нервные окончания, ожившие от удивительного и неожиданного объятия. Язык Сэма раздвигает мои губы и проникает внутрь с непоколебимой уверенностью, которую он хочет, чтобы я почувствовала. И, черт возьми, я ее чувствую. Мне кажется, я даже слегка постанываю, он стягивает перчатки и его теплые сухие ладони обхватывают мое лицо. Они шершавые, но прикосновение нежное, большими пальцами он ласкает мои скулы.
Может, я и начала этот поцелуй, но теперь он полностью им завладел, и его ловкие прикосновения заставляют меня чувствовать себя неопытным, никогда не целовавшимся подростком. Ох, черт возьми, так вот каково это — целоваться с мужчиной постарше? Кем-то с опытом? Кем-то суровым и грубоватым? Кто явно не только прожил жизнь, но и сделал ее своей сучкой? Потому что если это так, то я понятия не имела, чего лишилась, встречаясь с парнями из колледжа. Золотые мальчики не имеют ничего общего с этим... рыбаком.