Он все равно будет очень вкусным.
Соскользнув с моих колен, они подбегают к сидящей рядом со мной маме, та подтягивает торт к себе.
— Кому кусочек с лицом дядюшки Сэмми?
— Мне, бабушка! — взвизгивает Кинсли. Сжимая в кулаке пластиковую вилку, она рычит: — Хочу убить лицо Сэмми!
Все, улыбаясь, обеспокоенно на нее смотрят. Бросаю взгляд на свою старшую сестру Трейси, которая в ужасе смотрит на дочь.
— Кинсли, что мама говорила об убийстве?
— Чего? — хриплю я, быстро моргая, глядя на нее, сидящую по другую сторону от меня.
Голос Кинсли звучит печально.
— Не повторять того, что слышишь в маминой машине.
Трейси неловко смеется и смотрит на всех нас безумными глазами.
— Простите. Она услышала крошечный кусочек подкаста «Мое любимое убийство», и теперь вся такая странная и убийственная. Мы работаем над этим.
Две другие сестры, Эрин и Холли, не могут скрыть осуждения, поскольку обе с малышами на руках.
— Может, будешь работать лучше, — говорит Холли, с серьезным видом хватая Трейси за руку.
— Заткнись, Холли! Чья бы корова мычала. На прошлой неделе Исайя выпал из кроватки.
— Ситуация под контролем! — рычит она в ответ сквозь стиснутые зубы, крепко прижимая к груди годовалого сына.
— И у меня тоже, — хмыкает Трейси.
— Девочки... мои дорогие внуки, очевидно, не должны наблюдать, как вы ссоритесь, поэтому, пожалуйста, сядьте и, как нормальные матери, заешьте свои чувства.
Сестры с угрюмым видом занимают свои места, пока мама ставит на стол гигантский белый торт. Среди трех старших сестер, я — гордый дядя троих племянников и одной, по-видимому, любящей убийство, племянницы.
Холли со дня на день родит второго ребенка, это хоть немного уравновесит позиции девочек.
Все сестры очень похожи на маму — светлая кожа, веснушки, темно-рыжие волосы. Однако, по правде говоря, мама больше похожа на их старшую сестру, чем на мать, потому что эта женщина не постарела ни на день с тех пор, как я стал достаточно взрослым, чтобы начать это замечать.
Дебра О'Коннор — медсестра в больнице Боулдера и любимица всех своих пациентов. Она работает чертовски усердно, но ее нельзя остановить. Она отпашет двенадцатичасовую смену, испечет праздничный торт и все равно без колебаний предложит понянчиться со всеми внуками. Она похожа на кролика Энерджайзера.
И хотя в ее коротких рыжих волосах нет ни единой седой пряди, я знаю, работа очень сильно ее утомляет. Иногда, ползая по полу с внуками, когда она думает, что никто не смотрит, я вижу, как она морщится. Ей всего шестьдесят, но годы работы в больничных палатах взяли свое. Я могу ей говорить, что она слишком сильно себя перегружает, и часто ее достаю, чтобы она ушла на пенсию, но она только шикает на меня и говорит, что у нее есть план, и она не может позволить себе уйти сейчас.