Гоша в ответ промямлил что-то невразумительное, и я уже ждал и видел: сейчас Глевский в напускном удивлении раскроет рот и завопит что-нибудь наподобие «Ка-ак?! Сёма ничего не сказал своему лучшему другу?!» Но вместо этого Паша подмигнул Радину, толкнул его локтем в руку и тихо, по-плутовски процедил:
– Скрытный же наш друг, а?
Потом он возвысил голос:
– Неужели ты думал, что скроешь от меня такую очевидность? Сдаёшь, старик.
– Ничего не думал,– ответил я и, вроде бы, смутился. Чтобы никто ничего не заметил, тут же пошутил:
– Я, может, тебя проверял.
– Так ведь можно и допроверяться… Помните ту басню про пастушка? Он тоже проверять любил, а потом ему верить перестали.
Паша хитро улыбнулся, затем поджал губы и с простым видом заявил, как бы успокаивая меня:
– Ну да ты можешь не бояться. Без обид, но я никому кроме себя не верю…
Сейчас перечитал написанное и понял, что автор из меня так себе. Расписываю тут диалоги, а ещё ничего не сказал про место, время… Короче, совсем не на читателя работаю. Хотя кто будет читать сие творчество, кроме меня? Забавно… И всё же добавлю немножко фона: вдруг перееду, забуду местность, вдруг всё поменяется? Надо быть дальновиднее!
Тогда осень уже перевалила за середину, а уровень воды в колдобинах на асфальте – за воображаемую крайнюю отметку. На удивление, день выдался солнечным, не было ветра, который обычно разносит морось и запах мокрых листьев. Природа как будто чего-то ждала. Неужто, нас?..
Когда разговор наш начал клониться в философию, мы подошли к озеру – такому спокойному, тёмному, отражавшему оранжевое вечернее солнце. По одну руку от нас была липовая аллея, по другую – песчаная дорожка вдоль бурого склона, покрытого сетью корней. Приятно стало, даже остановились на минутку. Вдох, выдох, снова вдох… И дальше я уже не мог сдерживаться: как ребятёнок, обрадовался чему-то, улыбнулся. У меня впереди столько жизни, столько новых и хороших людей, столько событий и воспоминаний – тоже хороших и светлых. Почему я раньше об этом не думал? Как до этого не догадался? Ведь это, может быть, простейший рецепт счастья. Глупого, детского, но разве счастье бывает другим? Пожалуй, что и бывает, только мне ничего подобного испытывать не приходилось. Кстати, где это я?… Ах, да!
– Так и что ты думаешь, Георгий? Хороша Сёмина любовь или нет? – спросил Глевский, надев очки и слегка опустив их, поглядывая поверх тёмных линз.
– А никто не будет против, если я скажу серьёзно?
– О, нет, даже наоборот! Именно этого я и жду. Разве что Сёма наступит на горло серьёзной песне вольного…