Мы долго беседовали, не только слушая внимательно друг друга, но и горячо перебивая, взахлеб рассказывая о своих приключениях.
– Я приехал под чужим именем. То есть под своим вторым именем! Наверняка я еще числюсь здесь как военный преступник!
При этих словах он бегло посмотрел по сторонам. Я улыбнулся – навыки воина остались те же!
Оказывается, во время войны он в составе Туркестанского легиона был совсем на другой стороне от нас, где-то во Франции. Немцы опасались, что туркестанцы с оружием могут перейти к своим, к советским войскам, и держали их подальше от восточного фронта. После окончания войны Салим со своими перебрался в Турцию, где и обосновался. Он женился на казашке, родились двое сыновей и две дочери. Растут внуки и правнуки. К сожалению, ему так и не удалось найти своих детей, которые родились у него до войны в туркменских Каракумах.
По окончании курултая, я повез Салима вместе с сыном на родину, познакомил их с моими потомками. Он один день провел у нас, всю ночь мы беседовали. Многие слова Салима до сих пор звучат в ушах.
– Мне часто снился наш родной дом, родители и братья, сестры, – говорил он. – Аульчане, ровесники. Во сне я будто еще ребенок, бегал по весенней расцветающей степи. Скакал на своем любимом стригунке, и ветер продувал меня, и слетали с меня одна за другой одежды, военные мундиры, которых носил в разное время на протяжении своей долгой жизни. Они были окровавленные, и стригунок увозил меня, маленького, подальше от всего этого грязного хлама!
Когда он говорил это, мне казалось, что мы – маленькие сорванцы, и скачем в степи на своих стригунках вместе со сверстниками.
– В последние годы несколько раз приснилась мне наша сестра Халиля… ты помнишь ее? И тот царский офицер, которого убил на дуэли! Халиля несколько раз во сне, вся в слезах, умоляла оставить его в живых, но я все время стрелял в него! И просыпался в холодном поту! Может, надо было отпустить их на все четыре стороны? Как ты думаешь, Асанбай?
Я не мог ничего ответить. Это горькое воспоминание из прошлого временами мучило и меня. Перед глазами проплывало светлое личико милой Халили и благородный облик того белого офицера.
– Да, я горько, горько сожалею о том, что приходилось убивать людей! – тихо продолжил Салим. – В молодости тешил себя, считая, что я прав, что все они нелюди, враги кровожадные. Но, по прошествии стольких лет, приходит осознание того, что мы все люди, и могли не стрелять друг в друга, а жить в мире и согласии! Что поделаешь – прошлое не изменишь. Да, брат, нам пришлось испытать слишком горькую судьбу! Только не понимаю, почему, зачем история сыграла с нами такую страшную игру? И вот на закате жизни я прошу прощение у тех, кого уничтожил… По велению времени, по воле судьбы, называй, как хочешь! Разве от этого легче?!