Тут я не выдержал и крикнул в полуоткрытое окно:
– Скоро вернусь! Передайте всем! Я не виноват!
Оглянувшись назад, увидел, как Халима и ученица, поддерживая друг друга, рыдают.
После приезда в отделение НКВД, меня сразу привели на допрос. Следователь был примерно моего возраста, не азиат. Он объявил, что я, учитель Асанбай Бектемиров, сын Аманжола, подозреваюсь в агитационной работе против советской власти.
– Вы поете песню «Тау ишинде» – «Среди гор»? – спросил он.
– Да! Прекрасная песня о любви!
– А вы знаете, кто автор этой песни?
– Нет! – схитрил я.
– Так знайте! Автор – Сакен Сейфуллин, враг народа!
– Но песня-то не про врагов народа! – прикинулся я дурачком. – Ее любят и поют везде!
– То было раньше! А теперь не будут любить и петь эту песню! Просто забудут и песню, и автора! Нет поэта – нет песни! Ты понимаешь, урод несчастный, что этот поэт и его песни являются запрещенными! Заруби себе на носу, что песня, сочиненная врагом народа, тоже вне закона! А поющие эти песни – прихвостни империалистов!
Он перевел дух и посмотрел на меня свирепым взглядом. Я молча выдержал этот взгляд.
– Так ты признаешься, что пел эту песню, зная, что она вражеская?! – закричал он вдруг бешеным голосом.
– Нет! – ответил я, покрываясь холодным потом.
– А я говорю – да! А ты говоришь – нет! Значит, один из нас врет?! А ну, отвечай быстро, кто из нас прав?!
– Я не вру! Мы точно не знали, не считали… что это вражеская песня!
– Значит, вру я?! – Он разозлился пуще прежнего. – Так ты еще смеешь обвинять меня, советского ответственного товарища, сотрудника НКВД, во лжи?
– Я этого не говорил!
– Не говорил, но думаешь так! Ты меня обвиняешь, мразь?!
И совершенно неожиданно он ударил меня по лицу. Искры посыпались из глаз, все вокруг поплыло. Тут он набросился на меня и начал дубасить кулаками, пока я не упал на пол. Не знаю, сколько пролежал в полубессознательном состоянии, пока он не поднял меня двумя руками за воротник, усадил на стул, и дал стакан воды.
– Ладно, – сказал он, смягчившись. – Сейчас иди и подумай до завтра. Хорошо подумай! Будешь сговорчив – помогу выбраться из дерьма! А если нет, сгниешь в лагерях!
Было видно, что он твердолобый костоправ.
Конвой почти приволок меня в камеру и, закинув через порог, закрыл железную дверь. Я остался лежать на каменном полу, не было сил подняться.
– Соберись, сынок, подними голову! – донесся тихий старческий голос. – Надо жить и бороться, несмотря ни на что!
Человек помог мне подняться, и я лег на нары. Мы познакомились. Я чуть не вскочил, когда он назвал себя. Это был Жакежан-бий – судья-оратор.