А взяли прямо в классе, во время урока литературы. Ученица восьмого класса читала стихотворение Гете «Горные вершины», которое перевел на русский язык Лермонтов, а Абай перевел на казахский. Гениальное стихотворение о природе и не менее гениальные переводы поражали фантазию учеников и воодушевляли. Наш поэтический настрой нарушили резко распахнувшиеся двери. Двое сотрудников в кожанке чеканно шагнули в класс. Дети испуганно затихли. Я весь похолодел.
– Учитель Асанбай Аманжолович Бектемиров?!
Старший товарищ в кожанке вопросительно посмотрел на меня.
– Да, – тихо ответил я. Во рту пересохло, язык еле ворочался.
– Что читаем? – иронично спросил человек у учеников.
– Гете и Лермонтова в переводе Абая! – несмело ответил самый отчаянный ученик.
– Ну вот, ясненько все даже на первый взгляд! – Он хищно повернулся в мою сторону. – Немца изучаете! А вы случайно не шпионите в пользу Германии?
– Нет, конечно! Это же стихи… поэзия великих поэтов! – ответил я тихо.
– Ладно! Посмотрим! Мы пришли по другому вопросу! – отрезал старший товарищ в кожанке. – Учитель Асанбай Аманжолович Бектемиров, вы арестованы!
Он холодно посмотрел на меня. Переборов чувство страха, я как можно спокойнее сказал своим ученикам, оцепеневшим от ужаса:
– Дети, успокойтесь! Все это недоразумение, ошибка! Я ни в чем не виноват! Скоро все выясниться, и мы продолжим уроки поэзии! Не думайте, пожалуйста, ни о чем плохом! До свидания!
– До свидания, агай! Возвращайтесь поскорее! – зашумели дети.
Мне было стыдно перед детьми. Они уважали меня. И вот, почтенного учителя уводят из класса как преступника.
Мы вышли из класса и направились к выходу из школы. Ох, каким тяжелым был этот короткий, привычный путь по школьному коридору. Когда за нами закрылась дверь школы, мне показалось, что это навсегда. Черный воронок неприметно стоял в тени деревьев. Только собирались сесть в машину, как из школы выскочила ученица, которая читала стихи, с криком: «Агай! Агай!». Все резко обернулись к ней. Она бежала, размахивая маленькой ручонкой.
– Агай! Вы забыли вашу ручку!
И протянула авторучку.
Я был растерян и машинально протянул руку. Но комиссар грубо оттолкнул меня и резко сказал:
– Она ему больше не нужна! Оставь себе!
Девочка тихо заплакала. Мы сели в машину. И тут вижу, что бежит к нам Халима. Она была на седьмом месяце беременности. Запыхаясь, с трудом переставляя ноги, она почти добежала до машины. Я хотел выйти, но строгий сотрудник удержал меня силой и велел:
– Сидеть! Поехали!
Водитель резко нажал на газ, и машина рванулась с места.