Но мы так и не ушли. Немецкая пуля догнала моего товарища, и он упал замертво. Я подумал, что пришел конец. Укрепившись за каким-то большим камнем, решительно ждал приближающихся врагов. Страха не было, только было жаль покидать белый свет вдали от родного края, не увидев, не простившись с родными, с матерью, с женой и детьми. На миг представил их, и так захотелось жить, вернуться домой. Перед глазами появилась моя Халима, которая заклинала, провожая на войну: «Вернись живым!»
Я так ненавидел войну, убийства, уничтожение человека человеком, что моя душа разрывалась и кричала всем жаждущим власти над землей, всем, кто стремится к этому через кровь и страдания, всем завоевателям-героям: «Это несправедливо! Война бессмысленна, на войне победителей не бывает! Остановитесь, о, люди!» Но меня никто не слышал и не услышит! От этого было еще больнее. Да, никому даже нет дела, что Асанбай Бектемиров, сын самого доброжелательного и мирного народа на планете, погибает вместе с русскими солдатами на чужой европейской земле, и останется навеки лежать под кустом. И никто не узнает, как и за что погиб. Это бесило больше всего, и я отчаянно отстреливался до последнего патрона.
В последний момент прошептал калима – молитву: «Ля иляха илла аллах!» и осталось только одно желание – отомстить за своих боевых друзей, особенно за Ивана и побольше забрать с собой свою жастык – подушку из вражеских тел на тот свет. Так предки-кочевники говорили с большим уважением о достойных воинах, которые погибали не зря, а уничтожали столько врагов, сколько смогли: «Он герой, унес с собой свою подушку!» Не знаю, скольких там я застрелил, но, кажется, попадал. Немцы вскоре окружили меня и стали кричать: «Руссо, руссо! Сдавайс, сдавайс! Хенде хох!»
Патроны кончались, оставались штык и граната, и не знаю, что было бы дальше, как вдруг почувствовал, как к затылку приставили дуло автомата и приказали на чистом русском языке:
– Бросай оружие! Руки вверх! Мой совет – сдавайся добровольно!
Враг был опытный, не дал возможности пошевельнуться, и, пригвоздив стволом к земле, заставил сдаться.
Я сначала не поверил своим ушам. Думал, мерещится. Слышалась русская и казахская речь! Потом понял все. Это были солдаты Русской освободительной армии и Туркестанского легиона. Они служили немцам и, по существу, спасли меня от верной смерти.
Немцы допросили меня быстро. Ну, какую военную тайну может знать простой окопный сержант? Линия фронта, расположение войск им и так известны. Ничего нового, полезного для фашистов нет. Немецкий офицер собирался расстрелять, но казах-туркестанец упросил его оставить меня в живых для дальнейшей службы в легионе. Немцы махнули рукой. Для них никакого значения не имело – одним больше, одним меньше на этом свете, и отправили в лагерь для военнопленных.