В тот день он впервые заметил волнение в ее глазах. Это наблюдение интриговало, словно его мечтания более не интимный вымысел, а неминуемое будущее. После первой остановки, размять ноги да выпить кофе, то, что он принял за волнение, больше стало походить на тревогу. Разговор строился сложнее, музыка на радио, ранее игнорируемая, боролась за внимание слушателей с шумом шипованной резины. Герой даже задумался добавить громкости, но трек казался ему неподходящим, вдобавок он боялся, что спутница ошибочно оценит его музыкальные предпочтения. Но ей было совсем не до этого.
Тревога действительно имела место в ее сердце. И причина крылась в самой цели приключения. Через пару часов она должна будет подняться на третий этаж, постучаться в первую дверь налево, встретить человека, что ее пугает. Это человек пугал ее всегда, даже тогда, когда она любила его, когда выходила за него. Научившись с детства быть сильной, приняв жизнь как бой в авангарде, она соблазнилась грубой простотой нравов человека, что даст ей смысл, что лишит ее мечты. Мечты прожить жизнь слабой, отпустившей бремя свободы и надев поводок. Но принявший поводок оказался не ласковым хозяином, а отчаянным живодером. Прожив в ложной надежде больше года, сломив в себе последние детские слабости, она сорвала цепь, схватила дитя, проронила слезы и прокляла слабость. С тех пор она видела этого человека дважды, раз наяву и раз во сне. Встреча во сне была последней, явилась кошмаром, осталась тревогой. В том видении предсказывался момент предстоящей встречи, миг, обязанный стать последним, оказывался последней возможностью отдаться слабости. Попавшись в ловушку насилия, место забвения своей личности, самый близкий враг захватит ее тело и дух и повторит все пытки, что свершались воочию.
Предприняв превентивные меры против пророческих свойств кошмара, она пригласила в поездку своего нынешнего кавалера, по-юношески мечтательного, по-рыцарски предсказуемого. Являясь человеком деликатным, он не спрашивал того личного, о чем ему не говорили. Забегая вперед, а вернее возвращаясь обратно, он не спросит ее о прожитой ранее жизни и после многих лет. Он знал, что она была в браке, знал, что у нее совсем юная дочь, и знал, что хуже мужчин, которые бьют женщин, только женщины, это им прощающие.
Изначально рассчитывая использовать спутника лишь как страховочный трос, приближаясь к знаковому дому, она приняла свой страх и не решилась бы выйти из автомобиля. С учетом такого развития событий ей ничего не оставалось, кроме как открыться перед нашим героем, просить его о большем одолжении и сдаться перед его вопросами. В представлении своем она словно опускала шею принять оковы от новых цепей, в предательской надежде, что следующий поводырь окажется милосердней.