Боялась даже своей тени. Словно брела в лесу, натыкаясь на ужасы из сказок, не способная спастись самостоятельно.
Каждый раз готовая отбиваться из последних сил, походила сейчас больше на загнанную лань.
"Я слежу за тобой".
В затылке постоянно пекло с невыносимой силой, как бывает, если на тебя смотрят со стороны. Это не мое больное воображение, больше нет. Громко сглотнула и опять ошутила тахикардию.
Иногда все происходящее казалось забавной первоапрельской шуткой или страшным кошмаром. Наяву.
"Я слежу за тобой".
Мне стало по-настоящему страшно. В тот же день показала записку отцу, он побледнел от ужаса и приставил ко мне охрану, строго настрого запрещая любые активные действия вне дома и практики. Теперь каждый день "хвост" сопровождал меня везде, кроме стен больницы.
Несмотря на жгучие сомнения относительно участия Вити, не могла придумать других кандидатов. С другой стороны, не в его это стиле. И зачем? Тогда кто, когда, где и, самое главное, зачем это сделал?
С Борисом Викторовичем мы пересекались мало: он как будто избегал меня всеми силами, делая все возможное, лишь бы поскорее скрыться. Заприметив издалека, кивал и сразу уходил, так спешно, что я едва ли могла рассмотреть его. Замечала лишь уставший взгляд, преследующий меня по ночам.
Невыносимо не хватало наших разговоров, пусть коротких и незначительных. Словно нечто важное уплыло их моей жизни, причиняя сильнейшую душевную боль.
Осознанно не искала встреч, потому что не видела смысла навязываться человеку, если он так рьяно отстаивает свои границы. Без меня.
И пусть практически задыхалась от тоски, но моя гордость не позволила просто подойти и узнать, как у него дела.
Вынырнув из нерадужных размышлений, пролистала список прибывших пациентов за сегодня и вспомнила всех, с кем имела дело, а к кому еще стоило бы подойти завтра, как вдруг услышала вкрадчивый голос.
— Анечка? — наткнулась на Андрея Андреевича. — Как твоё лицо? — заботливый взгляд сперва даже напугал меня, ведь обычно он взирал на меня как на кусок мяса. Разве что слюни не текли. Прошло уже столько дней, но кто-то очень настойчиво спрашивал одно и то же при каждой встрече и иногда несколько раз на день.
— Лучше всех, — услышав утробное рычание, вздрогнула всем телом, ощущая знакомые мурашки. Я была слишком рада видеть Бориса Викторовича сейчас. Как никогда, пожалуй.
Он осторожно взял меня под локоть и увел в сторону своего кабинета.
Несмотря на внутреннюю обиду, вся затрепетала от предвкушения возможного общения. Я ведь так скучала.
— Боря, ты лишаешь меня личной жизни! — услышала вдогонку.