Реальность иногда оглушающе бьёт в самый неподходящий момент, снося с ног прямо в лапы зыбучих песков. А ты, задыхаясь, опускаешься на самое дно, откуда тебя уже никто не вытянет.
С большим усилием пыталась карабкаться на краю сознания в сторону светлой точки, так слабо маячившей передо мной. Я знала, что совсем скоро потеряю сознание.
— Попалась, сокровище папочки? Так мы собьем спесь с вас, семейка добропорядочных умников, — сквозь пелену просочился злобный голос, который казался мне знакомым, но от шока и боли не смогла понять, кто передо мной. — Тебе никто не поможет, — хрипло прошептал в ухо, проводя носом у самой мочки.
Пыталась открыть рот и что-то сказать, но подступающая тошнота становилась невыносимой, и в следующий момент меня настигла темная бездна. «Тут мне никто не поможет». Стало легко и спокойно.
Земную жизнь пройдя до половины,
я очутился в сумрачном лесу,
утратив правый путь во тьме долины
Данте А. «Божественная комедия»
Дверь закрылась, а с ней открылся мой поток эмоций к этой маленькой девочке. Радость, смешанная с адреналином, пропульсировала по венам. Не сдержался, Борь. Ты обещал самому себе только смотреть, любоваться со стороны, но никак не лезть к ней со своими чувствами и эмоциями.
Непозволительные надо сказать эмоции, как для мужчины твоих годов с прицепом личных проблем. Один лишь взгляд, и в голове возникают мысли, за которые мой друг имеет полное право проломить мне череп, и я уж точно не стал бы возражать.
На языке ощущал пресловутое вожделение. Безумное желание обладать. Охранять. Оберегать.
Тяжело прислонился к двери, выравнивая дыхание.
Не буду юлить, сказав, что снова ходил в зал только затем, чтобы выпустить пар за странную злость, испытываемую по отношению ко всем особям мужского рода в радиусе километра от нее.
Срывало тормоза основательно и бесповоротно, а каждые новые связи приводили к неизменному разрыву после первой ночи, потому что они все не такие. Все они не она. Трахал и забывал сразу же. Порой даже не мог и этого сделать.
А как все начиналось? Безобидно.
Миша присылал фотографии своей семьи все годы моего вынужденного отсутствия, и часто рассказывал о самом главном сокровище, возведенном на пьедестал. На радость маме с папой она росла добрым и отзывчивым ребенком, не требующим ничего и не закатывающим истерики.
И если сначала я лишь любовался такой прелестной малюткой, то в последние годы фотографии стали резко меняться. И на смену резвому карапузу, подростку пришла прекрасная девушка. Оно и понятно, девочка выросла, пугало другое — мои чувства на этот счет.