Я очнулась в больнице. В палате сидел отец, который словно постарел лет на десять и как будто тоже решивший стать Таргариеном — седины слишком заметно прибавилось.
— Папочка, — позвала его, но голоса по-прежнему не было и вместо него раздался страшный шёпот.
Отец меня услышал и тут же взял мои ладони в свои руки.
— Господи, спасибо, — выдохнул он с облегчением, поцеловав мои руки. Я с удивлением поняла, что он плачет.
— Пап, ты чего?
— Не говори, не напрягай горло, доченька. Тебе нужно отдыхать и нельзя нервничать. Тебя не было с нами три самых долгих дня в моей жизни. Давай лучше я расскажу тебе, что ты пропустила.
Три дня? У меня было ощущение, что прошло не больше минуты. Но раз сознанию нужно было отдохнуть, то так тому и быть.
— Тебя осматривали врачи. Я знаю, что самого страшного не произошло, но боюсь даже предположить, чего ты натерпелась.
Качаю головой. И не надо предполагать. Я сама помнила отрывками. Человеческий мозг — удивительная штука. Самое страшное он сразу запрятал в самые темные места в глуби сознания.
— Мне жаль твою собаку.
— Как Джой вообще оказался там?
— Соседи позвонили хозяину квартиры, потому что он выл и громил её изнутри. Хозяин приехал, открыл дверь и пёс свалил его с ног и умчался. Я оплачу ремонт мебели и двери, ни о чём не волнуйся.
Чёрт, как коленкой под сердце. Это мой мозг тоже от меня спрятал, но вот оно резко вернулось. Как он ворвался, чтобы спасти меня. И как его не стало.
— Я похоронил его сам. Охранники Камаева разрешили. Этот парень, Евгений, что был там в тот вечер, он очень хороший человек.
— Он жив?
В моём голосе теплится надежда. Я боюсь услышать отрицательный ответ.
— Он потерял много крови, но уже в строю. Каждый день здесь, в больнице, решает его дела.
Мне не нужно было уточнять кого "его". Я резко села на кровати.
— Игорь?..
Отец тяжело вздыхает и кладёт ладони мне на плечи, силой укладывая назад.
Я вижу его недовольство, ему трудно его скрыть.
— Знаешь, я всегда знал, что не одобрю твой выбор. Как я могу? Ты же моя принцесса и никто недостоин тебя. Но я никак не ожидал, что список недостойных ты решишь открывать с конца.
Много риторики и мало информации.
— Папа, что с Игорем?
Я требую ответ, впиваясь пальцами в руку отца.
— Он в реанимации. В коме.
— Нет, — выдыхаю, и к глазам тут же подступают слезы.
Отец внимательно наблюдает за мной и тяжело вздыхает.
— То, чего я боялся. Любишь его?
Не отвечаю, с досадой закусив губу. При чём здесь любовь. Это же такая глупая смерть, нельзя же…
Мысль осекается. И я лихорадочно думаю. Думаю чушь, но она мне кажется уместной. Кхал тоже погиб глупой смертью. Глупейшей, просто идиотской.